Стеклянные книги пожирателей снов

Это был молодой человек с коротко подстриженными светлыми волосами, в черной форме с серебряными нашивками, в черных сапогах и серебряным значком с изображением волка, глотающего солнце. На его правом плече была одна серебряная эполета — лейтенантская. Чань быстро обшарил его карманы, в которых ничего (если не считать небольшого количества денег, которые он взял себе, и носового платка) не обнаружилось. Он еще внимательнее осмотрел тело. Первый удар его кинжала пришелся под ребра сбоку. Следующие три — в грудную клетку и, судя по кровавой пене на губах мертвеца, в легкие.

Чань вздохнул и сел на корточки. Форма была ему абсолютно незнакома. Судя по сапогам, в убитом можно было предположить кавалериста, но молодой человек, который оказался настолько глупым, что пошел служить в армию, вполне мог напялить на себя высокие черные сапоги для верховой езды, просто для того чтобы покрасоваться. Чань поднял саблю и почувствовал в руке тяжесть оружия. Сабля была дорогой, точно сбалансированной и очень острой. Длина, кривизна и ширина клинка свидетельствовали о том, что это оружие конника. Вероятно, офицер был из легкой кавалерии; по форме — не из гусарских частей, а скорее драгунских или уланских. Из войск, предназначавшихся для быстрых маневров, разведки. Чань наклонился над телом и отстегнул ножны, сунул в них саблю и бросил на тюфяк. От тела он избавится, а вот за саблю, если возникнет нужда, можно будет выручить кое-какие деньги.

Он встал и вздохнул. В настоящий момент вопрос о том, как поступить с телом, меньше всего занимал Чаня. Он не очень точно представлял себе, который теперь час, и знал, что чем позднее доберется он до «Замка», тем труднее ему будет разговаривать с управляющей и тем большую фору даст он своим противникам. Он позволил себе улыбнуться, подумав, что по меньшей мере один из этих противников будет считать его мертвым, но тут же понял, что это означает также и нечто иное: майор будет ждать известий — и, несомненно, скорых известий — от своего неудачливого подчиненного. Чаню следовало в ближайшем будущем быть готовым к встрече с новыми незваными гостями (на этот раз не в единственном числе). Его комната на время, пока это дело не уладится, становилась местом опасным, а значит, избавиться от тела следовало немедленно, потому что Чаню ни в коем случае не хотелось оставлять его здесь, к тому же, может, и не на один день. Хотя обоняние у него и было повреждено, но не до такой же степени.

Он быстро привел свой внешний вид в соответствие с теми требованиями, которые предъявлял к своим посетителям «Старый замок»: побрился, ополоснулся в тазу, потом переоделся — чистая белая рубашка, галстук, жилет, потом наскоро почистил ботинки. Он засунул в карман деньги, которые прежде были рассованы по разным укромным местам, три томика поэзии (включая «Персефону»), после чего расчесал перед зеркалом свои все еще влажные волосы. Скомкав свой старый носовой платок, он швырнул его на пол, потом засунул в карман пальто свежий вместе с бритвой, открыл окно на крышу и вышел, чтобы посмотреть, светятся ли ближайшие окна и есть ли кто за ними. Света нигде не было. Он вернулся в комнату, ухватил тело под мышки и поволок его на крышу — к дальнему ее краю, откуда посмотрел вниз на проулок за зданием, где находилась мусорная куча, накапливавшаяся у неизменно засоренной сточной трубы. Он еще раз осмотрел тело, потом подтащил его к самому краю и, прикинув еще раз, куда оно упадет, столкнул вниз. Труп упал на мягкую кучу. Если Чаню повезет, то полиция далеко не сразу разберется, то ли офицер упал с высоты, то ли был убит на улице.

Он вернулся в свою комнату, взял трость, саблю, загасил лампу, вышел через окно и закрыл его за собой. Окно осталось незапертым, но, поскольку врагам было известно, где он живет, вряд ли это имело какое-то значение. Он отправился в путь по крышам. Здания в этом квартале стояли вплотную, а потому двигался он без особых затруднений, только в двух-трех местах скользкие декоративные карнизы требовали некоторой осторожности. В пятом здании, которое было необитаемым, он сковырнул доски с чердачного лаза и прыгнул в темноту. Легко приземлившись на деревянный пол, он, пошарив рукой, вскоре нащупал шатающуюся доску, приподнял и, сунув под нее саблю, вернул на место. Может, он никогда за ней не вернется, но исходил он из того, что комнату его будут обыскивать солдаты, и чем меньше свидетельств о своем убитом товарище они там найдут, тем лучше. Он опять же на ощупь нашел лестницу, ведущую на площадку внизу. Через минуту-другую Чань, довольно бодрый на вид, был на улице и направлялся к «Замку», уже не вспоминая о том, как только что отяготил свою спящую совесть убийством еще одной души.

* * *