Стеклянные крылья

– Надеюсь, вы понимаете, что нам придется вас отстранить. Пока полиция не решит, что будет дальше. Будьте добры, посидите здесь до приезда полиции. Етте, побудете тут, составите Трине компанию?

Дюринг с трудом встал.

– К сожалению, надо еще с родственниками связаться.

Он очень долго с болью смотрел на Трину, как будто она должна была ему помочь.

Трина смотрела ему в глаза не моргая.

* * *

Обычно на звук поворачивающегося в замке ключа мама Йеппе немедленно выходила в прихожую, но, видимо, сегодня она была начеку: Йеппе отпер квартиру на Нёрре-алле, а она уже стояла за дверью.

– Блин! – Йеппе сглотнул и попытался вернуть на место убежавшее в пятки сердце. – Извини, мам, ты меня напугала. Зачем ты тут стоишь?

– Где ты был?

Йеппе снял плащ и повесил на крючок. Неужели опять то же самое?

– Я из управления. Допрашивали преступника, который на этой неделе убил троих. Мы его нашли. Дело раскрыто.

Мать застегнула халат до самого горла, как будто Йеппе, зайдя, впустил сквозняк.

– Сегодня ночью, Йеппе. Где ты был? Позвонить не мог?

Утренняя победа померкла. Йеппе впервые за несколько месяцев выспался. Он заметил темные круги у нее под глазами и понял, что она, в отличие от него, не спала. Из-за него.

От этой мысли ему стало неловко, он удрученно пожал плечами и прошел на кухню, пытаясь скрыть это от нее. У мамы в арсенале целый набор антенн, улавливающих настроение, а он еще не позавтракал. Скверное сочетание – за то время, что Йеппе жил у матери, оно уже несколько раз демонстрировало, что способно повлечь за собой ссору.

Сегодня рано утром Йеппе поехал от Сары сразу в управление – допрашивать Симона Хартвига. Что уже само по себе было тяжело. Признание оказалось немногословным, он отказался отвечать на вопросы, и теперь ему предъявили обвинение в тройном убийстве и покушении на убийство. Признание подкрепляли улики и результаты вскрытия: на скарификаторе нашлись его отпечатки пальцев и следы крови нескольких групп; в его личном шкафчике в отделении U8 лежали плащ и резиновые сапоги – тест на обнаружение следов крови дал положительный результат; в его квартире обнаружилась обширная коллекция старых медицинских инструментов. Они нашли кого искали.

Йеппе хлопали по спине коллеги и нахваливала комиссар полиции, которая великодушно предлагала ему поехать домой и отдохнуть в выходные. Теперь мать давила ему на совесть, что грозило подпортить чудесное утро.

– Мне надо что-нибудь съесть. – Йеппе отрезал себе ломтик хлеба, налил воды в чайник и разлил по двум чашкам растворимый кофе. – Сядь, мам, будь добра.

Она села и соизволила взять чашку кофе, которую он перед ней поставил.

– В чем дело?

– Мне просто кажется, ты мог бы…

Йеппе накрыл ладонью ее руку.

– Мам, я взрослый мужчина и переехал из дома больше двадцати лет назад. Ты не имеешь права требовать отчет, где я сплю, даже если сейчас я занимаю твою гостевую комнату. Ты звонишь мне по восемь раз на дню… – Йеппе глотнул кофе и изо всех сил постарался унять раздражение, усиливавшееся с каждым произнесенным словом. – Мам, ты же прекрасно знаешь, что ничего не получится. Так в чем дело?

Она опустила глаза и долгое время ничего не говорила.

Йеппе разглядывал мать. Она развелась с его отцом, когда он был маленьким, и воспитывала его одна. Еда с собой в школу, родительские собрания, ранние подъемы утром и серьезные разговоры. Параллельно она строила карьеру в университете, была амбициозной и добросовестно относилась к работе, и, хотя Йеппе помнил, как она всегда была занята, редко давала понять, до чего сложно ей было сочетать семью и работу.

В глаза Йеппе мать всегда была бойцом, бесстрашной женщиной, не отступающей от принципов, которая благодаря стальной воле способна на что угодно. И вот она сидит за столом – хрупкая и осунувшаяся, и Йеппе всерьез осознал, что мама стареет. Ему вдруг страшно захотелось задержать ее во времени, чтобы она не таяла до тех пор, пока не исчезнет совсем.

Она подняла взгляд голубых глаз, со временем становившихся все более мутными и водянистыми.

– Мне одиноко.

Йеппе словно ударили по почкам. Его сильной, независимой, привлекательной матери одиноко?

– Как это?

– Разве так трудно понять? – она грустно улыбнулась. – Я живу одна, ты занят своей жизнью, все мои друзья либо болеют, либо уже умерли. У меня больше нет работы, где от меня чего-то ждут. А еще я стала забывать всякое… иногда меня это очень сбивает с толку. Я пытаюсь не сидеть на месте, держаться, но… Наверно, я надеялась, что мы с тобой сможем побыть вместе, пока ты здесь живешь. Станем чуть ближе. Я по тебе скучаю.

Йеппе опустил голову. Да что же это такое! Почему, становясь взрослыми, мы приберегаем для родителей лишь колючие объятия? Он правда собрался наказать ее за то, что она стареет?

– Прости.

Он подошел к ней и присел у ее стула на корточки, чтобы обнять. Она прильнула и пригладила ему волосы, как когда он был маленьким.

– Кофе, наверно, остыл.

Йеппе с улыбкой встал.

– Вскипятить воды?

Подумав, она покачала головой.

– Я все равно больше не хочу.

Он снова сел.

– Я сегодня ночевал у женщины.