Стеклянные стены

– Он сюда тоже пришел минут через сорок, как ты убежал. Он что, с тобой поговорил и сюда телепортировался?

Рустам почесал бороду и спросил:

– Еще раз: лысый, в кожаной куртке? Приметы помнишь?

Света махнула рукой:

– Да какие приметы – абсолютно непримечательная рожа сорокалетнего мужика. Кожаная куртка. Обычный телефон.

– Телефон? Он тебе фотку на телефоне показывал, да? Мне на планшете.

– Это что получается: по деревне бегают одинаковые лысые мужики и всех спрашивают, не видели ли они людей в серых комбинезонах?

– Получается, да. А то, что они пешком, – значит, что у них где-то рядом штаб. – Рустам хмыкнул.

– Не смешно вот вообще ни разу!

– Да ты-то чего волнуешься? Они же тут не по нашу душу!

– Не по нашу, да… не по нашу.

«Сказать – не сказать?» – думала Света.

Не сказать. Пока что.

Эви

День ушел на то, чтобы облазить всю базу, изучив все места, где неизвестный злоумышленник мог нацарапать свой загадочный пароль.

Я говорю в единственном числе, потому что надпись оставлял один и тот же человек. Одни и те же буквы, об которые уколоться можно. Одна и та же «Е», состоящая из одних прямых линий, одна и та же «З» с коротеньким хвостиком внизу.

Всего я нашла восемь надписей и сфотографировала. Две – в мужских туалетах. Две – в столовой. Одну – в комнате отдыха персонала. Три – в актовом зале, на спинках сидений. Наверное, удобно в темноте царапать, пока все фильм смотрят.

Какие выводы можно сделать? Во-первых, искомый человек – мужчина. Во-вторых, рядовой сотрудник, потому что сидит на задних рядах. В-третьих, на базе он появился сравнительно недавно. Допустим, в пределах месяца. Это сужает круг подозреваемых до минимума.

Со всеми этими выкладками, снимками и запиской иду к Тане.

– Отличная работа, Сима, – говорит она.

Мы садимся за ноутбук – кстати, у нее в комнате есть ноутбук с выходом в Интернет, других на этой базе я не видела – открываем базу данных. Как я и думала, возможных подозреваемых – раз, два и обчелся. Если точнее – пять человек, включая Яна.

Я сижу на стуле. Таня стоит позади меня, наклонившись так низко, что ее грудь упирается мне в плечо.

– И что будем делать с этими людьми? – От ее шепота мне в ухо у меня мурашки по коже.

– Для начала их надо изолировать.

– На каком основании? Они ничего плохого не сделали. Ничего такого, в чем мы можем их уличить. А если задержать по ложному обвинению, им это не понравится.

– Нас это должно волновать – что им не понравится?

Таня кладет руки мне на плечи и объясняет, как маленькой девочке:

– Эти пятеро – недообработанные. Нужен как минимум год, чтобы превратить пачкуна из внешнего мира в настоящего человека разума, который заботится о чистоте эссенции. Пока этого не произошло, каждый из них – ходячая мина замедленного действия. Если мы начнем их прессовать, выражаясь языком пачкунов, то лишь настроим их против нашей системы. И вместо одного врага получим пять.

Пока она говорит, ее сильные пальцы массируют мои плечи. Недурственно. Почему мне раньше так никто не делал?

Под словом «никто» я подразумеваю одного-единственного конкретного человека. Он вообще не заботился о моем удовольствии. А зря.

– Логично… – Я еле сдерживаюсь, чтобы не замурлыкать от наслаждении. – У меня другое предложение. Поскольку у нас здесь научная база… давай изолируем этих пятерых под предлогом эксперимента.

– М-м-м… – понимающе тянет она. – Хорошо. А какого эксперимента?

– Да можно даже не объяснять какого. Просто запрем в комнате, заставим тесты проходить. У нас же есть комната для тестов?

– Найдется… Значит, изолируем всех? И твоего знакомого?

– Кого – Яна? Не помню, какой у него номер… Да, и его. Это называется «наседка». Свой человек среди подозреваемых. Он быстрее вычислит злоумышленника, чем мы.

– Сима, должна признать, у тебя государственный ум.

– Дык!

Больше всего мне сейчас хочется, чтобы она не останавливалась. Но она останавливается и треплет меня по волосам:

– Сима, ты хорошо поработала!

– Да ерунда, я еще даже ничего не сделала…

– Сделаешь. Начала хорошо. Мне кажется, ты заслужила небольшой подарок.

– Ой, я обожаю подарки! – Я изображаю Викусика: хлопаю глазками и в ладоши.

– Помнишь, на брифинге говорили о найденной папиросе с «травкой»?

– Помню. И что, она у тебя?

– Да. Ее хотели сжечь вместе с мусором, но я сохранила для повторной экспертизы.

– И что? Ты предлагаешь провести экспертизу прямо сейчас?

Таня ничего не отвечает – только улыбается загадочно.

– А как же чистота эссенции?

– Сима, наша эссенция настолько чиста, что одним «косячком» мы ее не испачкаем… К тому же марихуана используется в лечебных целях.

– Да-да. А у растаманов это вообще часть религии…

Мы перемещаемся на кровать.

– Ты раньше курила?

– Канешн, за кого ты меня принимаешь? Хотя знаю за кого. За пай-девочку. Все принимают. По секрету скажу, нет никого растленней, чем пай-девочки. Особенно те, что читали Буковски, маркиза де Сада и Владимира Сорокина.

Она поджигает папиросу. Какое-то время мы затягиваемся по очереди, выдыхая дым друг другу в рот. Кончается все понятно чем. Наши губы соприкасаются и больше уже не размыкаются.