Стеклянные тела

Темные, отягощенные снегом деревья между прямыми прогулочными дорожками. Группа парковых рабочих посыпала дорожки песком.

И вот открылся пейзаж – поле с белыми холмами.

Молодые деревца на фоне бледного неба – и крест из черного камня, отполированный до блеска.

Иво Андрич сидел на скамейке в левом ряду.

Капелла Святого Креста на кладбище Скуг была полна народа; преобладали белые рубашки и синие фуражки полицейских.

После церемонии в капелле прах Йенса Хуртига должны были перевезти на север, в Квиккъёкк, и развеять над озером Миртекъяуре.

Иво отметил, что у Хуртига вряд ли было много друзей за пределами полицейского круга. В самом первом ряду, где сидели родственники, склонили головы двенадцать человек, из которых двое были родителями Хуртига.

Теперь у них совсем не осталось детей.

Иво знал, каково это. Он потерял обоих своих детей во время войны в Боснии. С тех пор он не верил ни в каких богов.

Никто ничего не говорил, только тихий, монотонный звук чьего-то плача, прерываемый шорохом ботинок по полу.

Когда зазвучал орган, Иво тоже заплакал.

Он сразу узнал фортепиано Яна Юханссона. «Утанмюра».

Мелодия звучала, как сама Швеция.

Гроб внесли шестеро полицейских в форме. Впереди шли Деннис Биллинг и Жанетт Чильберг. Глаза у Жанетт были красными и блестели. За ней шли Шварц с Олундом; оба плакали.

Вдоль сидений почетный караул. Шведский флаг, флаг ООН, полицейский штандарт. Утром гроб в сопровождении эскорта мотоциклистов доставили из Соллентуны, где Йенс Хуртиг выполнял свое последнее задание.

Церемония была гражданской, и Иво подумал, что неконфессиональная поминальная служба выглядит более личной.

Нет бога, к которому можно взывать. В центре – скончавшийся. Погребение атеиста обнажено, на нем меньше покровов, и оно бесконечно печальнее.

Иво думал о Хуртиге. Распорядитель рассказал о его детстве, интересах и личных чертах, а в остальном Иво встречал его лишь в обстоятельствах, говорящих о смерти.

Трудно узнать человека при таких условиях.

Он посмотрел на Жанетт, которая теперь сидела через несколько рядов впереди него, и спросил себя, насколько хорошо она знала своего ближайшего коллегу. Вряд ли они общались вне службы, думал Иво, но он был уверен, что Жанетт очень любила Хуртига.

Такое заметно. Ее теплое к нему отношение было очевидно, когда они работали вместе, Иво видел его и сейчас.

Справа от Жанетт сидела Айман Черникова – в белом покрывале.

Она знала Исаака Свэрда. Он тоже умер. Скончался в машине «скорой помощи», а его брат в это время умирал от отравления.

Безумие на двоих, подумал Иво.

В том же ряду сидела и Ванья. Девочка, которая в течение суток потеряла отца и обоих братьев. По обе стороны от нее сидели приемные родители, Эдит и Пол.

В церкви стало тихо, когда объявили, что коллега Йенса Хуртига хочет исполнить известную песню.

Посеревший сержант Шварц поднялся со скамьи и встал в центральном проходе. На нем висел аккордеон. Шварц глубоко вздохнул и заиграл.

«Псалом Боэву» Ларса Хольмера. И под ломкие звуки, вылетавшие из-под пальцев грубоватого полицейского, скорбящие погрузились в глубочайший минор.

Люби ближнего твоего, как самого себя.

Матф., 19:19

Спасибо Джастину Биберу.