Стеклянный ангел

А снег все валил и валил. Машину то и дело заносило, и Миша прилагал невероятные усилия, чтобы удержать ее на нереально скользкой дороге. И молил бога, чтобы его не остановил какой-нибудь припозднившийся гаишник, которому ничего не стоило спалить Мишу на предмет алкогольного опьянения, достаточно было только принюхаться, не говоря уже о специальном приборчике. А ведь всего-то бокал красного… Всего-то… А стоить этот бокальчик может целой жизни. Да и вообще целой жизни может стоить любая оплошность, любая непредвиденная мелочь. Если его остановят, если он вылетит с дороги в кювет, если заглохнет его многострадальная старушка – все, на карьере можно поставить крест. Не будет никакого горячего репортажа, не будет этого золотого местечка на раскрученном канале. Можно будет закопаться в ближайший сугроб на обочине, и больше никогда из него не вставать. Он должен, должен успеть. Должен застать ее на месте преступления, сделать несколько снимков, а потом позвонить Жанне и сообщить сногсшибательную новость. Интересно, что она скажет, если он задержит серийную преступницу, которую доблестная прокуратура не может найти вот уже несколько лет?

Давай, давай, старушка, не подведи! Совсем немного осталось! Вон уже пизанская башня светит огнями, словно одинокий маяк в ночи.

Несколько машин на стоянке, вот и сенинский красавчик БМВ, значит, Миша не ошибся – Сенин все-таки здесь. Окна светятся на двадцатом этаже, Миша хорошо запомнил этот балкон, с которого Сенин грозился его скинуть.

Домофон так и не установили, и Миша беспрепятственно вошел в подъезд. Сердце бухало в груди, дыхание перехватывало, а ведь еще на двадцатый этаж тащится по лестнице. Нужно спешить, возможно, именно в эту секунду она накидывает веревку на шею бедолаги Сенина … Он вспомнил собственные ощущения, и его прошиб пот. Сенин, конечно, придурок, но такого и врагу не пожелаешь… Может быть, лифт уже включили? Пешком на двадцатый, это уж слишком! Миша боялся, что свалится на полпути, а если и дойдет, то в таком состоянии, что его и душить не придется, сам окочурится там же на пороге квартиры. Не надеясь особо, он нажал кнопку лифта, и тот вдруг загудел, разъехались, зашипев двери. Миша вскрикнул от радости, вот это удача, сейчас он скоренько, в один миг!

Лифт довез его только до семнадцатого, напрасно Миша тыкал во все кнопки, лифт сердито гудел и не хотел ехать дальше, видимо, его еще не до конца отрегулировали. Три этажа нужно было пройти на своих двоих, которые от волнения и страха, что уж тут скрывать – Миша не привык врать самому себе, - слегка дрожали и подгибались. Он очень жалел, что оказался таким непредусмотрительным и ничего не прихватил с собой для того, чтобы защититься. Вдруг придется драться? Драться? С женщиной-то? Да ты что, Мишаня, с каких это пор? Он хотел приободрить себя, но вспомнил, с какой неженской силой она затянула веревку на его шее в том старом доме поляка-стеклодува. Ему стало не по себе, холод пробежал по спине. Да, нужно было что-нибудь взять с собой, камень с земли подобрать, палку, а еще лучше железяку какую-нибудь. Но сейчас уже поздно возвращаться, придется идти так.

Стараясь ступать бесшумно, Миша подошел к знакомой двери.

Она была приоткрыта совсем чуть-чуть, но при виде этой узкой темной щели, Мишу охватил еще больший страх. Он понимал, что двери обычно не оставляют открытыми просто так, если только не случилось что-нибудь непоправимое.

Он опасался, что дверь заскрипит. Она действительно заскрипела, но обратной дороги уже не было, и Миша вошел в темную прихожую.

В квартире стояла тишина - ни звука, ни шороха…

Он помнил расположение комнат, и теперь на цыпочках пошел по коридору, который вел в гостиную. Дверь в эту комнату оказалось плотно закрытой, и лишь у самого пола пробивалась узенькая полоска света.

Миша снова прислушался… Абсолютная тишина… Он слышал только свое дыхание… Крепко сжал в руке фотоаппарат и потянул ручку двери к себе.

Яркий свет ослепил его, он зажмурился, и, прикрывая лицо ладонью, медленно открыл глаза.

То, что он увидел, навсегда запечатлелось в его памяти. Для этого и фотоаппарат бы не понадобился, и все-таки, преодолевая оцепенение, вдруг сковавшее тело, он сделал шаг вперед, навел объектив и несколько раз щелкнул: ведь он пришел сюда именно за этим.

Сенин лежал лицом вниз, уткнувшись в ковер. Правая рука была неестественно вывернута, словно кто-то намеренно повернул ее ладонью вверх…

Намеренно повернул… чтобы фигурка стеклянного ангела удобно поместилась в этой ладони и была видна всем, кто заглянул в эту комнату по своей ли, по чужой надобности…

На Мишу снова нашло оцепенение, он стоял, прижав фотоаппарат к груди, и смотрел на эти пальцы, словно нехотя сомкнувшиеся вокруг стеклянной, поблескивающей в ярком электрическом свете фигурки. Это был ангел, украденный у антиквара, в этом не было никаких сомнений. Миша боялся подойти ближе, но даже со своего места видел: кончики прозрачных ангельских крыльев были закруглены.