Стеклянный дом

– Понимаю, я сам был поражен. – Петер заметил его реакцию. – Как бы там ни было, вскоре после воз вращения из армии Морган Аксбергер опубликовал свой первый поэтический сборник, который привлек внимание читателей и был хорошо встречен критиками.

– И за счет этого он вошел в клуб «Ангелы-хранители»? – продолжил его мысль Алекс.

Он легко мог себе представить, как бунт Моргана Аксбергера против отца произвел сильное впечатление на таких людей, как Теа Альдрин, и открыл ему двери в определенные круги.

– Кто были другие члены клуба?

Петер достал лист бумаги с плохой копией черно-белой фотографии, снятой перед кинопремьерой.

– Вот это Альдрин и Аксбергер, – пояснил Петер, указывая пальцем. Алекс внимательно следил за его движениями. – А этот мужичок слева – угадай кто?

– Понятия не имею.

– Это бывший Теа Альдрин, которого она потом укокошила у себя в гараже.

Алекс присвистнул:

– Я смотрю, он был очень высок.

– А она очень маленькая. Известно тебе, что он не признал свое отцовство?

В голове Алекса завертелись картины с рыбалки на даче у Турбьерна Росса. Выходные, проведенные с коллегой, оставили в душе осадок. Алекс обнаружил в Россе новые неприятные стороны, которые наводили на мысль, что с коллегой не все в порядке.

– Что-то такое слышал, – пробормотал Алекс. – Как его звали?

– Манфред Свенссон. Судя по всему, это тогда воспринималось как скандал – что они ждали ребенка и при этом не собирались пожениться.

– А кто четвертый? – Алекс снова взглянул на фото.

– Литературный критик, умерший от инфаркта в тысяча девятьсот семьдесят втором году. Малоизвестная личность. Кстати, именно его и сменил Лагергрен.

– Известно, как Лагергрен попал в киноклуб?

– Нет. Придется расспросить его самого.

У Алекса снова возникло неприятное чувство. Допрашивать сожителя коллеги – такого всеми силами хочется избежать. Еще хуже – подозревать, что коллега скрыла от следствия факты.

– Кто сменил мужа Теа, когда они разъехались и он вышел из клуба? – нарушил Алекс повисшее молчание.

– Это единственное, чего я пока не знаю. Наверняка какая-нибудь шишка.

– И затем клуб продолжал свое существование, пока Теа не угодила в тюрьму?

– Судя по всему, нет. По неизвестным причинам он закрылся через пару лет после вступления Лагергрена. Почему – неясно.

Какое отношение имел киноклуб к исчезновению и смерти двадцатитрехлетней женщины? Почему все эти странные фигуры снова и снова появлялись в материалах следствия?

– Мы начинали с рассерженной бывшей подружки и приятеля, имеющего весьма искаженную картину реальности. Далее мы получили сведения о сексуальных услугах – сфабрикованные, как потом выяснилось, но непонятно, с какой целью. Обнаружили научного руководителя, который изрядно проштрафился уже после того, как Ребекка исчезла, что, в свою очередь, привело нас к Спенсеру Лагергрену. А теперь количество фигур на шахматной доске увеличилось за счет одного из самых известных бизнесменов страны. Вернее, двоих – если считать и Моргана Аксбергера.

– А в самом центре этой паутины сидит немая писательница, осужденная за убийство своего бывшего, сын которой бесследно исчез, – продолжал Петер, обдумав все сказанное Алексом.

Какая-то мысль витала в воздухе, Алекс едва успел ухватить ее на лету:

– Собственно говоря, все пути ведут к Теа Альдрин. – Он наморщил лоб. – Судя по записям в ежедневнике, Ребекка посетила Теа. Зачем – можно только догадываться. Все же знали, что она отказывается разговаривать.

– Нам тоже следовало бы ее навестить.

– Еще не время. Бессмысленно ехать и пытаться допрашивать женщину, молчащую несколько десятилетий, – если мы не знаем точно, чего хотим от нее добиться.

– Где она живет?

– Я пока точно не узнавал, но, кажется, в каком-то доме престарелых.

– Не слишком ли она молода для такого места?

– Ты прав, но в последний год пребывания в тюрьме с ней случился инсульт, и она не в состоянии сама себя обслуживать.

Тут в дверь «Логова» постучали, и вошла Фредрика, застав их на месте преступления. Алекс поймал себя на том, что невольно втянул голову в плечи, словно стыдясь.

На лице Фредрики было написано множество вопросов. В темных глазах – тревога. Она слишком умна, чтобы ее можно было обвести вокруг пальца.

– А, привет, давно не виделись. – Голос Алекса прозвучал глухо, улыбка получилась нервозной, а приветствие – нелепым.

– Привет. – Ее взгляд затуманился. – Я помешала?

– Нет-нет, заходи.

Она села за стол, держа в руках бумаги. Видно было, что ей не терпится обсудить нечто важное.

– Что сказала Диана?

Алекс растерялся. Диана? Откуда Фредрика могла знать…

– Ты собирался поговорить с ней о Вальтере Лунде и поездке в Копенгаген.

От облегчения Алекс чуть не рассмеялся.

– Насколько я понял, она ничего не знала о поездке. Однако общение дочери с куратором у нее тоже вызывало вопросы. Например, ей показалось странным, что он пришел послушать, как та поет в церкви.

– С Вальтером Лундом связано немало странного, – проговорила Фредрика.

Она рассказала, что ей стало известно от норвежских коллег.