Стеклянный Джек

Люди, физически присутствовавшие на выступлении оратора, начали негромко скандировать, словно принимали участие в религиозном ритуале, а не в политическом митинге: «ОЧОГ, ОЧОГ». Оратор, конечно, не обращался непосредственно к ним: он использовал технологические средства, позволявшие одновременно говорить с тысячами жителей огромной сферы и с ещё семью пузырями, связанными с ней шлюзами-ползунками, а также со всеми находившимися поблизости обиталищами, у которых имелись средства связи.

Всё происходило в прямом эфире, на открытом месте. С большой аудиторией, конечно, можно было работать и более эффективным образом, при помощи безопасных миртуалей. Но имитация предвыборного митинга в духе Старой Земли являлась неотъемлемой частью представления.

– Все мы от рождения имеем право на демократию! – Оратор кричал, чтобы его чётко слышал каждый в ропщущей толпе: – Его у нас украли гонгси, МОГсемейства, но прежде всего – Улановы!

В этот момент скандирование перешло в ликующие возгласы. Ругать МОГсемейства не запрещалось, хотя и не было верхом благоразумия; но вот ругать Улановых было, с точки зрения закона, государственной изменой. Толпа только этого и ждала. Здесь, в глубинах Сампа, люди чувствовали себя в достаточной безопасности, чтобы в открытую игнорировать Lex Ulanova.

– Они называют это революцией! – надрывался оратор, перекрикивая гвалт и пение, сквозь которые ещё можно было расслышать мантру ОЧОГ. – Они называют это революцией и говорят, что она противоречит закону! А я говорю, она и есть закон – истинный закон для всего человечества. Я говорю, да будет революция – как планеты и миры, что вращаются вокруг Солнца, вновь и вновь оказываются в начале своих орбит, так и человечество вернется к своему истинному наследию! Древняя Греция! Римский сенат! Британский парламент! Американская революция! Бархатная и Жасминовая революции! Вернём себе права, данные нам от рождения!

Огромная толпа, отдавшаяся экстазу в невесомости, – удивительное зрелище. Поначалу людское сборище представляло собой узор, повторявший контуры тросовых оттяжек и стенных выступов, поскольку лишь так можно было обеспечить наилучший обзор для большинства. Но, когда уровень праведного гнева стал прибывать, многие покинули свои места и воспарили или поплыли, словно рыбы. Теперь оратора видели не все. Скандирование сделалось громче, кто-то с пылом и страстью начал выкрикивать: «Митра! Митра!» Камеры – преднамеренно или случайно – посбивали набок, и собрание погрузилось в хаос. Или, если пожелаете, эволюционировало от формации с жёсткими контурами к истинно человеческой, демократически текучей структуре.

В дальнем углу сферы, метрах в двухстах от оратора, множество людей наблюдали за происходящим с сочувствием, интересом или отвращением. И среди этого множества трое представляют для нас особый интерес: две молодые темноволосые женщины и мужчина со, скажем так, печатью забот на лице. Приглядевшись, вы бы заметили у корней его волос частички ржавчины – как если бы он в чём-то выпачкался и не успел как следует отмыться. Так уж вышло, что испачкался он не в ржавчине, а в крови.

Это была не его кровь.

Позади них располагался ЗИЗдроид – одно из тех устройств, что свидетельствуют и заверяют договоры. Зачем им понадобилось тащить такой прибор в такое место, вряд ли кто-то смог бы сказать. С первого взгляда было ясно, что всё вокруг поглотило смахивающее на карнавал революционно-демократическое буйство.

Одна из девушек сказала мужчине:

– Тут все какие-то чокнутые.

А он ей ответил:

– Они истинно верующие.

– Как и ты, Джек, – заметила она. И прибавила: – Называть тебя Джеком? Тебе как-то не подходит.

– Делай как привыкла, – посоветовал он.

– Они ведь в конце концов нашли твой дом, – сказала другая. – Думаешь, и здесь нас найдут?

– Безусловно, задерживаться тут не стоит. Но нам нужно горючее. Надо поскорее отыскать Айшварию, чтобы она осмотрела этого ЗИЗдроида. А потом – снова в путь.

– Чтобы узнать, кто убил Бар-ле-дюка, – прибавила Диана.

– Бар-ле-дюк, – повторила другая девушка. – Самый знаменитый блюститель закона в Системе – и теперь мы расследуем его убийство.

Она присвистнула.

– Меня его смерть не очень-то беспокоит, Сафо, – сказал Яго. – Я больше переживаю из-за ЗИЗдроида.

– Дроид хранит секрет гибели Бар-ле-дюка, – отозвалась Сафо.

– Если он кошерный. Если. Идём.