Стеклянный ключ

Он не успел ответить и не успел даже удивиться такому повороту событий. В этот момент в кабинет без стука вошла очень красивая девушка лет двадцати двух — двадцати четырех, стройная, изящная, с золотистыми волосами и мягкой бело-розовой кожей. Она процокала к столу шефа, наклонилась, облокотилась острыми локотками о столешницу, приблизив свое лицо к его, и капризно проговорила:

— Послушай, зачем ты взял билеты в Оперный? Я хочу в ночной клуб. Сержик, ты же обещал.

И победоносно оглянулась на Татьяну — дескать, съела? Это мое.

Та скользнула по барышне коротким взглядом и полностью переключилась на мужчину, с нетерпением ожидая его реакции. Сергей нервничал: он явно понимал, что подобное вторжение показывает его в самом невыгодном свете, но рассердиться всерьез на девушку, похоже, не мог. Его губы сами расползались в предательской улыбке.

— После поговорим, — наконец постановил он самым официальным тоном, на какой оказался способен. — Это важное мероприятие. Ты должна быть на высоте, понятно?

— Опять мероприятие?

— А завтра в клуб, — примирительно произнес он, — договорились?

— Ну ладно, только ради тебя.

Хорошо, что эти двое, полностью занятые собой и своими маленькими семейными проблемами, не могли видеть торжествующую Татьянину улыбку: она была весьма довольна выступлением Машкиной соперницы. «Дурак, Господи, какой же дурак, — думала она неспешно, разглядывая Жаннины ножки. — Разве можно так подставляться в присутствии незнакомого человека? Что Машка в нем нашла?»

Когда девица направилась к выходу, Сергей снова обратился к своей собеседнице. Ее лицо было совершенно непроницаемо, и если она и думала что-либо по поводу этого внезапного вторжения, то внешне никак не отреагировала, даже бровью не шевельнула.

«Ишь, как их Бабуин вышколил, — сердито подумал он. — С другой стороны, чего я злюсь, мне же проще».

— Ну что, — нарочито бодро произнес он, — завтра в десять? И с утра, на свежую голову, обсудим все животрепещущие вопросы.

На сей раз он соизволил выбраться из-за стола и проводил ее до дверей:

— До завтра.

Зазвонил телефон. Даже звонок был какой-то повелительный, требовательный.

— Да! — рявкнул Сергей в трубку и уже другим голосом сказал: — Я! Да, Павел Леонидович, да, как раз только что ушла. Я в полном восторге… — И замялся, боясь ляпнуть что-нибудь лишнее.

Трубка гудела хорошо поставленным диктаторским басом, будто Кинг-Конг внезапно решил обеспокоиться делами отдельно взятой фирмы:

— Я бы вообще ее не отпускал никуда, но раз уж ей самой так захотелось — пусть поиграется. Голова у нее золотая, так что цени, что тебе привалило. И смотри мне там, не обижай. Понял?

Сергей послушно кивал головой, будто Бабченко мог его видеть; и еще какое-то время держал около уха трубку, в которой слышались короткие гудки.

А Тото выскользнула из офиса, торопливо прошла несколько шагов, встряхивая волосами, будто сбрасывая что-то, и бухнулась за столик на открытой веранде кафе, в тени вьющегося винограда.

— Оперный; сегодня вечером; важное мероприятие, — бормотала она себе под нос. — Ну что ж, пойдем в оперу.

* * *

Марина торопливо посмотрелась в зеркальце, убрала несуществующий комочек туши с длинных ресниц, провела пальцем в уголке губ, вытирая размазавшуюся помаду. Кажется, она в полном порядке. Безупречный макияж был для нее тем же, чем в средние века доспехи для рыцарей: защитой. Ненакрашенная, она чувствовала себя отвратительно, будто ее выставили за двери раздетой. А в «боевой раскраске» настроение сразу поднималось. Оделась на это свидание она тоже очень тщательно и продуманно, подчеркнув точеную фигурку и в самом выгодном свете показав загорелые стройные ноги. Таким образом, девушка, по ее мнению, могла разговаривать на равных с неизвестным «доброжелателем» по имени Вадим, который сунул ей накануне эти отвратительные фотографии. Она собиралась решительно разобраться с ним, а если понадобится, то и пожаловаться Андрею, какая чепуха выходит, что кто-то за ними следит. И все же гордость ее была уязвлена — эта женщина, с которой так любезничал сдержанный и холодноватый ее Андрюшенька, она же явно старше. Что он в ней нашел? Что есть у нее такого, чего нет у Марины? Что им вообще, сволочам, надо? То, что еще им не принадлежит? Или то, что сопротивляется?

Марину трясло от злости. Неужели она стала хуже только оттого, что Андрей уверен в ее чувствах, неужели, это сразу сделало ее неинтересной и ненужной? Еще этот, «дядюшка», Вадим, лезет в их дела без мыла. Девушка и сама не понимала: рада она, что узнала о возможной сопернице, или предпочитает оставаться в неведении. Или все это вообще интриги Андреевых конкурентов и ничего такого у него не было с этой женщиной — подумаешь, пригласил в кафе поговорить о делах, — и кто-то намеренно разжигает в ней ревность.

Она подошла к Вадиму, который терпеливо дожидался ее в условленном месте, и, забыв поздороваться, с места в карьер стала излагать свои требования: