Стеклянный корабль

Что следует из того, что один человек способен передать мысль другому без помощи слов, жестов, технических средств? Мозг сложен, воздействие также. Должно быть, доступнее действие на более простые тела – в том числе свое собственное. Я читал, как слабый человек, спасаясь, перепрыгнул через такой забор, что никакому спортсмену не повторить этого прыжка! Автор правильно пишет: организм включает резервную мощность. Но такой механической мощностью организм не располагает, иначе она могла бы после тренировки проявляться в обычных условиях, этого не случается. Резервная мощь принадлежит теневой нашей личности, которая в исключительных обстоятельствах проступает на свет, но не вся, коллега Рей, не вся целиком, показывается только ее краешек! И все же, коллега Рей, ее присутствие можно уследить всегда, во всяких ежедневных пустяках, если получше вглядеться. Ха, если вы дадите лаборанту подбрасывать бутерброд для проверки прогноза теории вероятности, то прогноз подтвердится: пятьдесят на пятьдесят, потому что интересует вас не бутерброд, а теория. Но бутерброд, который вы хотите кушать, будет чаще падать маслом вниз – почему? Потому что вы этого опасаетесь, этого не хотите, одним словом, про это думаете – и влияете сами на событие как раз именно так, как вам не хочется, не умеете иначе!

Да, эта скрытая, незнакомая нам энергия все-таки проявляется, дает утечку, и кто-то испытывает предчувствия, кто-то считает быстрее компьютера, кто-то оглядывается, если посмотрят в затылок. Не мы ею владеем – она владеет нами, иногда дает это понять… Она ждет настоящего хозяина, который в нас заключен, как бабочка в гусенице, того существа, в которое мы должны будем по ходу своей эволюции превратиться.

– Когда это будет? – рискнул тут спросить г-н Эстеффан.

– Если будет – когда станем хотя бы не опасны для окружающих, – отвечал посетитель, – не опасны вообще для всего – для людей, зверей, деревьев, земли, воды… Наша деятельность – это грабеж и убийство. Вы хотите еще резервную мощность? Видеть сквозь землю, сквозь стены, где можно украсть, кого можно убить? Научиться убивать одной мыслью? Вы даже себя могли бы покалечить, а что станете вытворять с другими! Нет, надо сперва измениться: позабыть не только про то, как дурно делать, но про то, как дурно думать.

– Ах, – разочарованно проныл г-н Эстеффан. – Опять нравственное самоусовершенствование! Неужели же, если я вдруг завтра стану совсем-совсем хорошим…

– Вы не станете, вы притворитесь, – отбрил посетитель. – Может быть, обманете соседа! Но никак нельзя обмануть то устройство, которое блокирует нашу спрятанную мощь, оно будет знать, что вы по-прежнему опасны!

– А господа волшебники? – ухмыляясь, спросил Биллендон.

– Вы правы, блокада может нарушаться отчасти! Мы говорили об ежедневных истечениях сверхэнергии, об ее внезапных выбросах при чрезвычайных обстоятельствах. Кроме этого, я думаю, можно допустить вероятность редких особых случаев: если кто-то имеет от рождения или приобретает сам полную безвредность; если кто-то преодолевает блокаду, сознательно, специально упражняясь для этой цели, как йоги. Наконец, блокада может быть нарушена болезнью, может произойти наследственная мутация. Вы, господин Биллендон, собирались поймать меня: а как же, мол, злые волшебники? Ха-ха! Да, возможно, что злой через упражнение или болезнь обгонит доброго, не спорю… В этих случаях, напоминаю, исключительных, шансы у всех одинаковы. А правило таково: резервная мощь, свойственная каждому, для своего проявления ждет критической массы добра, господин Биллендон! Если завтра взаправду станете совсем хорошим, – неожиданно обратился он к Эстеффану, – вам будет довольно подумать: пускай поедет стул под этим толстым лаборантом – и стул поедет!

Стул вправду поехал, г-н Эстеффан с воплем подпрыгнул, но тут же сообразил, что это он сам, ерзая, по нечаянности двинул стулом, и устыдился.

– Хватит нам болтать, – сказал посетитель. – Коллега Рей, дайте мне карандашик!

– Не буду мешать! – щебетнул г-н Эстеффан. – Не сделаете ли одолжение быть гостем на моем сегодняшнем званом вечере? – адресовался он к посетителю.

– Отстаньте, приду!.. – отмахнулся тот.

– Буду счастлив! – г-н Эстеффан выскочил за дверь и, словно конница, поцокотал штиблетами по мощеной дорожке.

– Кто это? – вполголоса спросил Биллендон, кивнув на посетителя, углубившегося в вычисления на полях шляпенки.

Рей пожал плечами.

– Катались на карусели, – отвечал он неопределенно.

– А как его зовут, ты знаешь?

– Понятия не имею!..

Года три назад, в воскресенье, когда к другим приехали родители, а Рей, как всегда, оставался один, его вызвали вдруг в кабинет ректора, сообщив, что какой-то приезжий хочет с ним побеседовать. Рей удивился: такого еще не случалось – и побежал вниз.