Стеклянный лес

Встречаясь с Генри, Силья вела себя беззаботно, теперь же соблюдала осторожность: посетила доктора, купила по его рецепту диафрагму и регулярно ею пользовалась, – так что незапланированной беременности не должно было случиться, хотя с огромным удовольствием она родила бы Дэвиду ребенка и часто мечтала об этом.

Если бы только обстоятельства сложились иначе.

Дэвид жил в Уайт-Плейнсе, в просторной квартире, которую делил со своим престарелым отцом. Женился очень рано, но его жена умерла от пневмонии спустя два года. Детей завести они не успели.

– Смерть жены разбила мне сердце. Я считал ее своей единственной настоящей любовью и думал, что никогда больше не полюблю никого так же сильно. – Он заглянул Силье в глаза. – Но я ошибался.

Однажды, на заре их отношений, после ужина в одном из ресторанов Уайт-Плейнса, Дэвид предложил Силье заехать к нему, чтобы «просто показать свой дом». Произнося эти слова, он робко улыбнулся, и щеки Сильи окрасились румянцем.

– Ты же знаешь, что со мной живет отец, – запинаясь, сказал Дэвид. – Когда мы приедем, он будет спать, потому мы не должны шуметь. И оставаться долго мы не сможем. Но если ты хочешь взглянуть на квартиру…

Силья кивнула:

– Конечно. С удовольствием.

Ее восхитила опрятная уютная кухня, удобные гостиная и столовая, а также большие пейзажные картины на стенах. Дэвид пояснил, что его мать была художницей.

Разглядывая его кабинет, Силья блаженно улыбалась. Наполненная книгами, микроскопами и множеством цветов в горшках, эта комната была просто идеальной для такого человека, как ее возлюбленный. Именно таким она и представляла его рабочее место.

– Что это? – спросила Силья, коснувшись пальцами бело-зеленого растения с блестящими листьями в латунном горшке.

– Pteris argyraea. Также известен, как орляк обыкновенный. Он приятен глазу и неприхотлив. Я подарю тебе такой.

– Спасибо. Он очень красивый.

– Да, – прошептал Дэвид, разворачивая Силью лицом к себе. – Такой же красивый, как ты.

Силья расстаяла в объятиях любимого. Он назвал ее красивой. Не просто сексуальной или куколкой, как называл Генри в начале супружеской жизни, Дэвид заставлял Силью чувствовать себя той женщиной, какой она всегда хотела быть: красивой и желанной.

До их слуха донесся из глубины квартиры сухой кашель, и Дэвид, вздохнув, разжал объятия.

– Я взгляну, как он, а потом отвезу тебя на станцию.

Дэвид продал «плимут», на котором подвозил Силью и Руби домой в далеком 1949 году, и теперь водил мощный «меркурий-монтклер» 1956 года выпуска – темно-синий с прочной крышей. Чаще всего Дэвид оставлял автомобиль дома, а на работу – в одну из нью-йоркских лабораторий или в ботанический сад в Бронксе – отправлялся на поезде. В те же дни, когда он занимался полевыми исследованиями в сельской местности Уэстчестера, «меркурий» приходился очень кстати.

Будучи, как и Силья, единственным ребенком в семье, Дэвид вырос в районе Бруклин-Хайтс, неподалеку от ее собственного родового гнезда. Силье потребовалось несколько месяцев, чтобы понять, насколько он похож на живших с ней по соседству финских парней. Не внешностью, нет. Уверенностью, отношением к труду и вдумчивостью.

Дэвид был умным и бескорыстным, вел достойную, не отягощенную проблемами жизнь.

Как же Силья мечтала вышвырнуть Генри из дома! И готова была отдать за это что угодно!

Она часто грезила, как пригласит Дэвида жить в свой прекрасный дом. Они смогли бы сделать пристройку – размеры участка это позволяли, – и тогда в доме появилось бы место и для его отца. Они выбросили бы из гостевой комнаты дурацкий самодельный стол Генри, и Дэвид заполнил бы ее книжными полками. Силья представляла, как он усердно работает по вечерам, а потом присоединяется к ней, чтобы, уютно устроившись возле камина в гостиной, пропустить по бокалу мартини на ночь. Так они и сидели бы перед огнем, отражающимся в стеклянных стенах, а потом удалялись в спальню, в которой Силья спала в одиночестве на протяжении многих лет. Прежде чем погрузиться в сон, он шептал бы ей слова любви, и она отвечала бы взаимностью. А проснувшись поутру, смотрела бы на его лицо, на котором было написано, как он невероятно счастлив заполучить такую прекрасную женщину и жить с ней вместе до конца своих дней.

Силья никогда не испытывала подобных проявлений любви от мужа. С самого начала Генри привлекала не сама Силья – она только теперь осознала это в полной мере, – а всего лишь мысль, что существует женщина, готовая полностью подчиниться его воле. И в постели, и в жизни он находил удовольствие не в любви к ней, а в том, чтобы контролировать каждый ее шаг.

Что ж, те дни остались в прошлом. Никогда больше Силья не будет так жить. Только любви она могла позволить управлять собственной жизнью.

Глава 50 Энджи

Я вошла в гостевую комнату и огляделась. Ну и где искать? И что именно? Усадив малыша на кровать, я распахнула дверцы шкафа, однако в нем были только вещи Генри – устаревшие, но совершенно новые костюмы, клетчатые рубашки и комбинезоны из грубой ткани, перепачканные грязью ботинки.