Стеклянный отель

Папа сообщил Винсент, что ее отстранили от занятий до конца следующей недели: срок был бы длиннее, но его сократили в связи со «смягчающими обстоятельствами». Она молча его выслушала, встала и ушла к себе в комнату. Пол, папа и бабушка остались на кухне и слышали, как она поднимается по лестнице, а потом тихо закрывает дверь. Пол тоже сел за стол – вместе со взрослыми, подумалось ему, – его преследовала мысль, витавшая в воздухе: он ведь приехал из Торонто присматривать за ней и, вероятно, не должен был допустить, чтобы она рисовала на окнах школы несмываемые граффити. Но разве он был в состоянии хоть за кем-то присматривать? С чего он взял, что может кому-то помочь? Никто не решался озвучить его мысли, все сидели молча и слушали, как дождь стекает в ведро, которое папа поставил в углу. Винсент по-прежнему незримо присутствовала на кухне, пускай отец и бабушка старательно этого не замечали: вентиляционное отверстие вело как раз в ее комнату.

– Ну, я, пожалуй, пойду займусь домашними заданиями, – сказал наконец Пол, не в силах больше выносить эту сцену.

– Как там у тебя дела? – спросила бабушка.

– В школе? Отлично. Все отлично, – ответил Пол.

Они-то думали, что он из благородных чувств пожертвовал собой ради сестры – бросил друзей в Торонто и переехал доучиваться сюда, но если бы они хоть немного обращали внимание на происходящее или общались с его матерью, то узнали бы, что из предыдущей школы его исключили, а мать выгнала его из дома. Но разве бывает так, что человек однозначно заслуживает или восхищения, или презрения? Разве мир делится на черное и белое? Одна и та же вещь может быть одновременно истинной и ложной, твердил он про себя. Да, он воспользовался вероятной смертью мачехи, чтобы уладить свои проблемы и начать все сначала, но ведь это не означает, что он не способен сделать что-нибудь хорошее для сестры или кого-нибудь еще. Бабушка уставилась на него невидящим взглядом: может, она уже успела поговорить с его матерью? Папа тем временем мучительно долго готовился что-то сказать – ерзал на стуле, покашливал, подносил ко рту чашку с чаем и останавливался на полпути. Пол с бабушкой прекратили многозначительный обмен взглядами и стали ждать, когда он заговорит. Горе придавало ему серьезности и внушительности.

– Скоро мне придется выйти на работу. Я не могу взять ее с собой в лагерь, – произнес он.

– И что ты предлагаешь? – спросила бабушка.

– Думаю, отправлю ее к сестре.

– Вы же никогда не были в хороших отношениях с сестрой. Честное слово, вы с Шоной начали ссориться, когда тебе было два года, а она еще из пеленок не вылезла.

– Да, иногда она меня сводит с ума, но она хороший человек.

– Она работает по сто часов в неделю, – сказала бабушка. – Для Винсент было бы лучше, если бы ты нашел работу поближе к дому.

– Здесь нет никакой работы, – возразил отец. – По крайней мере, работы с нормальной зарплатой точно нет.

– Тут ведь строят новый отель?

– Отеля пока нет, еще как минимум год будут идти строительные работы, а я в строительстве ничего не смыслю. Но дело не только в этом… – Он замолчал и стал рассматривать чашку. – Даже если не касаться денежного вопроса, я уверен, что Винсент здесь будет не по себе. Каждый раз, когда она смотрит на воду… – Он осекся и не стал продолжать.

Пол отметил, что подумал при папиных словах в первую очередь о Винсент, и это можно было счесть хорошим поступком; он думал не о проклятой бухте, на которую старался не смотреть в окно кухни, а о девочке, подслушивающей наверху их разговор через вентиляцию.

– Схожу проверю, как там Винсент, – сказал Пол. Он с удовлетворением поймал их взгляды – «Пол ведет себя совсем как взрослый!» – и тут же устыдился своих мыслей. Когда он поднялся наверх, у него едва не сдали нервы, но он собрался с духом, осторожно постучал в дверь и, не получив ответа, вошел в комнату. Он уже давно не был здесь, и его поразило, насколько обшарпанной выглядела мебель; Полу было неловко осматриваться вокруг, он ощущал неловкость и за Винсент – хотя, может, она ничего не замечала? Понять было трудно. Ее кровать была старше, чем она сама, краска в изголовье облупилась и висела хлопьями; открыть верхний ящик комода можно было только дернув за шнур, а под занавески приспособили простыни. Возможно, она вообще не обращала на все это внимания. Как и предполагал Пол, она сидела у вентиляционного отверстия, скрестив ноги.

– Можно я сяду рядом с тобой? – спросил он. Винсент кивнула. «Может быть, у меня получится», – подумал Пол. Может быть, он станет для нее настоящим старшим братом.

– Ты же не должен быть в одиннадцатом классе, – сказала она. – Я посчитала.

Господи. Он ощутил болезненный укол, потому что его сестра, которой не исполнилось и четырнадцати, была гораздо наблюдательнее отца.

– Я остался на второй год.

– Ты не смог закончить одиннадцатый класс?

– Нет, просто я много пропустил. В прошлом году я проходил реабилитацию.

– Из-за чего?