Стеклянный принц

Что бы он ни слышал, пока его несли по коридорам дворца – злые шутки, поддёвки, смешки, очевидно свидетельствующие о желании выслужиться, – но пока внутри королевских покоев не появятся знакомые лица, следует считать, что Фер осторожен и предусмотрителен. Новый властитель не позволил старой прислуге ошиваться рядом с собой, привёл своих – что охрану, что советников, и даже принеси-подай заменил. Это говорило о доверии короля лишь своим людям, а значит, и неуверенности в такой уж безусловной любви «освободителя от тирана».

Возможно, Ариэль желал видеть лишь то, что лило воду на его мельницу, но всё же в нём проснулась надежда на благополучный в итоге исход. Рассчитывать, что какой-нибудь лорд поднимет восстание против нового короля и спасёт его, Ариэля, чтобы возвести на отцовский престол, либо что мятежником окажется кто-то из слуг, – хвататься за соломинку, причём существующую лишь в воспалённом отчаянием уме. Таких авантюристов из знати Ариэль не знал, в верность слуг не верил. Нет, никто не бросится за него воевать, тем более что противник силён, обладает собственной, может, и небольшой, но действенной армией и всесильными магическими артефактами, да ещё и любовью толпы.

Но вот потом… Никто не избегает ошибок. Цена ошибок властителя – чья-то жизнь, собственность, интересы. Даже если все сейчас воодушевлены сменой власти, проклинают старого короля и весь его род, пройдёт немного времени, и первые недовольные новой властью объявятся. Именно они будут вспоминать отца и говорить, как при нём жилось хорошо, и мечтать о реванше. Так что когда-нибудь обязательно представится шанс всё изменить, если быть стойким.

Он бы и дальше мечтал о прекрасном далёко, но в голове укоризненно звучал голос лорда Дэфайра: «Мысли о мелком, пустые мечтания жужжат, как рой мух. Король нацеливает свой разум на добычу крупную – сильную, беспокойную, способную ранить и даже убить. На мух король не отвлекается».

Ариэль знал, о чём ему следует хорошенько подумать – о том, что пугало, пусть он и клялся себе не испытывать страх. Он и так дал себе поблажку, мечтал о будущем, о фантастическом побеге или внезапной, как снег летом, помощи извне, вместо того, чтобы поразмыслить над той незавидной реальностью, в которой оказался. Фер и его шут-приятель намекнули уже не раз, что привлекательная внешность Ариэля имела значение. Как же не хотелось даже думать о таком, но закрывать глаза на факты Ариэль не привык.

Если Фер, как он сказал, не играл, если все эти намёки – не попытка напугать и позабавиться, насладиться его страхом, то оставалось всего два варианта. В первом, уже всесторонне обдуманном, Ариэль становился крон-принцем, во всём послушном венценосному супругу – тут истязали его душу, лишали воли и приручали подачками, превращали в марионетку. Здесь, пройдя сквозь сонм унижений, притворившись ничтожеством, Ариэль мог сохранить себя и, при случае ударив узурпатора в спину, вновь стать собой и занять трон отца.

Замечательный вариант, Ариэль, дай ему волю, о нём бы даже просил. Только вот беда – внешность крон-принца значения не имела, с чего бы, когда третьей в союзе двух альф всегда становилась женщина, носящая потомство двух объединённых родов, достойная хранительница очага.

Альтернатива выглядела куда хуже, и именно о ней Ариэль вынуждал себя думать. Смерть, по сравнению с ней, казалась привлекательной и желанной. А ещё и его, Ариэля – наследника, старшего брата и альфы – недостойной трусостью, потому что ввергала в почти тот же ужас четырнадцатилетнего Кая. Он не мог с Каем так поступить, не мог выбрать смерть – это стало бы несмываемым позором, как и тот, который, судя по всему, ему придётся пережить, если, конечно, его не спасут от страшной участи милосердные боги.

Во втором варианте Фер ломал его до омеги и получал наследника истинной королевской крови, смешанной с холопьей своей.

Даже от мыслей о таком Ариэля тошнило. Он долго бегал от них, думал о чём угодно другом и еле-еле заставил себя рассмотреть и такой вариант, противный избранной альфийской природе. Ужасней всего, что он знал, как бы сам поступил, окажись на месте безродного Фера – именно так, умиротворив противников новой власти объединением родов. Если бы среди детей отца была девица или омега, вопрос с браком уже был бы решён.

Если бы Ариэль родился бетой, как Томи. Как же он сейчас завидовал брату! Но он альфа, двуполый, и может стать омегой. Это сложно и мучительно, но не невозможно. И это уничтожит его. Если его тело изменится, если он выносит наследника, если он позволит этому с собой произойти – то перестанет быть собой, станет кем-то другим. И на трон никогда не взойдёт – право властвовать древним законом даётся лишь и исключительно альфам.