Стеклянный сад

Всеми готов пожертвовать, а про Эльвиру и слышать не хочет! Мне, говорит, она нужна, она полностью в курсе всего, всех деталей эксперимента, за ней, говорит, я как за каменной стеной… Так может, если она полностью в курсе его дел… он-то становится совершенно неадекватным…

Тут он снова перехватил внимательный взгляд Эльвиры, было такое впечатление, что она прочитала его мысли.

Вот интересно, он еще и подумать-то толком не успел, а она уже кое-что сообразила. Да, неглупая баба, хваткая, и, судя по всему, без моральных ограничений, ишь, как она с Миленой-то быстро разобралась.

Тут он вспомнил, что двое его бойцов так и не сказали, куда они отвезли тело Милены. Ладно, потом он спросит, не забыть бы, этих двоих нужно постоянно проверять…

Кстати, хотя Эльвира неглупая и хваткая, доверить операцию только ей нельзя. Придется ее подстраховать…

Как только Эльвира ушла, седоволосый набрал на мобильном телефоне номер. Ему почти сразу ответил неприятный, слишком высокий для мужчины голос:

– Отдел технической поддержки!

– Здравствуй, Телепнев!

– Простите, с кем я говорю? – голос в трубке стал еще выше.

– А вот это тебе знать не обязательно!

– То есть как? Я немедленно прерву разговор…

– Нет, не прервешь. И кстати, я знаю, что наш разговор записывается… так вот, сделай так, чтобы запись прекратилась. Ты ведь отдел технической поддержки, значит, ты это можешь!

– С какой стати?

– С такой, что это в твоих же интересах. Ты ведь не хочешь, чтобы твое начальство узнало, где ты был две недели назад? И не только начальство…

– Замолчите!

– Я же говорю – в твоих интересах отключить запись! Причем как можно быстрее!

– Сейчас… одну секунду… вот, я ее отключил! Так кто вы, черт возьми, такой?

– Повторяешься, Телепнев! Я ведь сказал, что тебе это знать не обязательно.

– Что вам от меня нужно?

– А вот это уже правильный вопрос! А нужно мне, Телепнев, чтобы ты записал парочку телефонных номеров и сообщил мне, когда эти номера активизируются. И кстати, передал мне их координаты. Со всей возможной точностью.

– Вы с ума сошли! Меня за это выгонят с работы!

– Ах, Телепнев, Телепнев! Ты так ничего и не понял! Тебе сейчас не о том нужно думать, чтобы не вылететь с работы, а о том, чтобы не попасть в очень неприятное место…

– О чем это вы?

– О зоне, Телепнев, о зоне!

– С чего это?

– Ты, кажется, забыл, что я знаю, где ты был две недели назад? Могу напомнить: ты был в гостинице «Пале Рояль»… и был ты там не один, а с неким Виталиком…

– Ну и что? У нас за это больше не сажают!

– А вот тут ты ошибаешься, Телепнев! Не сажают, если все происходило по взаимному согласию между двумя совершеннолетними людьми…

– У нас все и было по взаимному…

– Да, может быть, и по взаимному. Но только ты не учел, сколько лет твоему знакомому Виталику.

– Сколько? – в голосе прозвучал страх. – Он сказал, что ему девятнадцать…

– Так вот, Телепнев, он тебя обманул. Виталик, конечно, выглядит старше своих лет, но на самом деле ему всего семнадцать. А ты понимаешь, что это значит!

– Не может быть!

– Очень даже может!

– Что же теперь будет?

– Будет именно то, что я тебе сказал: ты запомнишь два телефонных номера и, как только любой из них или оба активизируются – сообщишь мне по третьему номеру, который тоже запомнишь. А еще сообщишь мне их координаты…

Ирина Лоскутова обладала природным чутьем на скандалы и неприятности. Причем неприятности исключительно чужие, от которых сама Ирина получала чистое, незамутненное удовольствие. Чужие неприятности подпитывали Лоскутову, как мультивитамины подпитывают ослабленного подростка.

Вот и в этот день у нее с самого утра было такое чувство, что сегодня непременно что-нибудь произойдет. У нее даже ноздри раздувались от предвкушения.

Где-то к середине рабочего дня это чувство стало настолько сильным, что Ирина не выдержала, ушла со своего рабочего места и ошивалась возле входа в офис. Она делала вид, что кокетничает с охранником Витасей, но на самом деле ждала.

И дождалась.

Дверь открылась, и в холл перед постом охраны вошла худощавая (по мнению Лоскутовой, костлявая) женщина средних лет (по мнению Лоскутовой, почти старуха).

У этой женщины были коротко стриженные черные волосы («ворона облезлая», – подумала Лоскутова), глаза сильно подведены («кошмар на улице Вязов»), узкие губы плотно сжаты и накрашены малиновой помадой («ужас, летящий на крыльях ночи»), одета она была в строгий черный костюм («отстой и убожество»). На плече у нее висела черная сумка, примерно такая, какие в старых фильмах носят офицеры на полевых учениях, кажется, называется планшет.

Однако по всему выходило, что именно эта женщина принесет в фирму долгожданные неприятности. Неприятности сквозили в ее мрачном, зловещем взгляде, неприятности трепетали на ее узких, как бритвенное лезвие, губах.

Лоскутова замерла в предвкушении.

Мрачная женщина подошла к Витасе и не успела еще ничего сказать, как тот выпалил, имитируя служебное рвение:

– Пропуск!

Женщина разлепила узкие губы, подведенные малиновой помадой, и произнесла скрипучим голосом:

– Полиция!