Стеклянный занавес

В гримёрке ждали своей очереди две попсовые певицы, Валя знала их в лицо, но не могла запомнить по фамилиям и тем более по репертуару. Их трескотня не давала сосредоточиться на тексте сценария:

– Как ни включишь телик, сплошняком твои рожа и жопа!

– Ну, ты сама себе Гэллап!

– Слышь, а я со своим рассталась. Прикинь, он при живой мне с другой бабой!

– Так ты по нему не сохла, ты сохла по его кредитке.

– И по кредитке тоже. Видишь, как мне губы передули?

– Можешь за эти вареники снять с клиники бабки.

– Сказали, это моя реакция на вторжение в организм! Организм железный, в него только дулом танка не вторгались.

– А волосы наращивала?

– У меня все запчасти не родные…

Диалог настолько выбешивал, что Валя потребовала загримировать себя без очереди, сославшись на прямой эфир. А потом спряталась в артистическую, где мурчала трёхцветная кошка, а костюмерша Антонина Львовна аккуратно лепила на подошвы четырёх ультрамодных сапог бумажную клейкую ленту.

– Девчонкам, что в гримеркё, на музыкальной передаче два часа по сцене топать. А там и грязь, и пыль, и шляпки от гвоздей. Потом же обратно в магазин сдавать как новые, – пояснила она. – Лентой клеить придумала, как окошки на зиму. Чтой-то вы как в воду опущенная?

– У меня доверенное лицо Ельцина – какая-то ректорша, – призналась Валя. – Засыплет агитками. Сценарий мёртвый, а эфир прямой. Антонина Львовна, Ельцин победит?

– Чего ж не победить? Мужик сильный. Пьяному море по колено, а лужа – по уши.

– Голосовать пойдёте?

– Мне зачем? Я жизнь прожила. Костюм ваш на вешалке. Подгладила чуток. В фирмах ваших не понимаю, но материал с пошивом дорогущий.

Костюм был песочного цвета с наглухо застегивающимся френчем и юбкой ниже колен. Он идеально сидел на Вале, хотя казался слишком тёплым.

Однако при входе в студию прилип Федя Кардасов:

– В этом пойдёте или всё же переоденетесь?

Валя не удостоила его взглядом. Лариса Смит сидела в углу, теребя бахрому очередной псевдорусской шали в крупных розах, и при виде Вали отвела глаза, чего нельзя было сказать о Кате и Корабельском.

Те уставились так, словно видели её впервые. Рудольф стояла у мониторов и всеми зубами улыбалась даме в модных очках, на которой Валя увидела тот же самый песочный костюм с френчем и юбкой до колен.

– Будущее выборов означает будущее России! Чтоб приготовить уху в аквариуме, достаточно поставить его на огонь, а чтоб сделать наоборот, надо быть Господом Богом! На вас колоссальная ответственность! – пафосно вещала Ада Голубевой. – Одна проблема – сдохли кондиционеры, в студии будет Африка…

«Кто эта Голубева, что Ада так пляшет перед ней, и как глупо мы будем выглядеть в одинаковых костюмах», – успела подумать Валя.

Кивнула Голубевой, и та доброжелательно улыбнулась в ответ.

Ада перевела взгляд на Валю и вскрикнула, словно её ударило током:

– Твою мать, сговорились?! До прямого эфира четыре минуты! Зюгановцы напишут, что ельцинский штаб выписал вам обмундирование! Лебёдка, бегом расстегни пиджак!

– Там комбинашка.

– Цвет?

– Чёрная.

– Запомни на всю оставшуюся жизнь, бельё на тебе может быть только бежевое! Это закон телевидения! Елена Георгиевна, а у вас что под пиджаком? – Аде было не до хороших манер.

– Бронежилет, – пошутила Голубева.

– Это полный обвал картинки! Над нами уржутся свои и чужие! Эй! Со скоростью света организовать что-нибудь! Блузку, футболку, майку! С себя снимите! Иначе все уволены! – заорала Ада так, что Голубева отшатнулась.

Сотрудники засуетились, оглядывая друг друга. Катя вцепилась в Ларису, стаскивая с неё шаль в огромных розах.

– Океюшки, океюшки… Это… авторская работа… – залепетала Лариса.

– Х…вторская! – в рифму заорала Ада, держась за виски. – Твой, Лариска, сценарий! Ты жопу не подняла глянуть на костюмы! Не спи, Лебёдка, заматывайся в эту похабщину! Хоть пиджак прикроем!

Подскочила к Вале, расстегнула верхние пуговицы френча, подвернула борта, организовав вырез, выкрикнула:

– Брошку, булавку, бегом!

Молоденькая администраторша сняла с себя и подала дрожащей от страха рукой брошку с голубым оленем. Ада закрепила шаль оленем, который был тут ни к селу ни к городу, помогла Вале закатать рукава, и пиджак был замаскирован.

Валю затошнило от пропитавших шаль Ларисиных духов, как тошнило от самой Ларисы. И при всём отвращении к Аде она оценила её скоропомощную реакцию, хоть и выглядела теперь как огородное пугало. Но пусть журналисты лучше оттопчутся на этом, чем на одинаковых костюмах в кадре.

Ректоршу Голубеву Валя представляла пожилой занудой, а она оказалась полноватой милашкой из тех, кому категорически не стоит худеть. И хоть была лет на десять старше Вали, оцепенела от мизансцены.

– Елена Георгиевна, душечка! Работаем в условиях, приближённых к боевым! – бросилась успокаивать её Ада. – Соберитесь, моя хорошая! Лебёдка, чеши под камеры! Сядешь в кресло, юбку подтяни, чтоб коленки сверкали! Х… они тогда поймут, что на вас одинаковые костюмы. Елена Георгиевна, миленькая, глоточек коньяка для разрядки?

– Вот уж увольте, – попятилась от неё Голубева.