Стеклодув

Было темно и жутковато, со стороны небольших конюшен слышалось ржание. Поближе к себе Ян держал наиболее ценных лошадей. В доме его не было – дверь как обычно не заперта, но свет не горел. Я прислонила серебристо-розовый велосипед к крыльцу и пошла вглубь двора, где притаилось невзрачное низкое серое строение, внутри которого часто творилось волшебство. Ян сидел на единственной ступеньке перед входом в мастерскую и скручивал сигарету, рядом с ним стояла большая чашка чая и банка меда, а у ног спал здоровенный рыжий пес, громко похрапывая.

– Привет, – сказала я, подходя к мастерской.

Пес тут же вскочил и что было духу начал хрипло лаять, оглушая все живое в радиусе нескольких метров. Мы с ним были давно знакомы, это была добрая и умная сторожевая собака, которая совершенно не интересовалась охраной имущества и добросовестно выполняла свой долг исключительно в присутствии хозяина.

– Фу, Грот, заткнись, – рявкнул Ян, который терпеть не мог, когда ему лаяли прямо в ухо.

– Грот, лежать, – я погладила замолчавшую псину по голове и посмотрела на Яна.

Он облизнул сигаретный листик и, закончив свое творение, с наслаждением прикурил, прикрыв глаза. Он молчал и ни о чем не спрашивал, выпуская изо рта густые клубы дыма. Я смотрела, как они медленно и красиво таяли в воздухе. Наконец, словно морально подготовившись, Ян ожидающе на меня посмотрел.

– Я буду у тебя ночевать. Они разводятся, – сказала я. – Папа уехал.

– Понятно.

– Ты знал? Знал, что они уже давно решили?

– Ну… я догадывался. На выпускном твой отец сказал, что подыскивает себе квартиру.

Я отвернулась и смотрела куда-то в сторону, в темноту.

– У него там есть другая женщина?

– Не знаю. А и знал бы, не от меня тебе об этом стоило бы услышать.

Ян бухнул себе в чай три огромные ложки ароматного меда с местной пасеки и отставил банку в сторону. Я пыталась не зареветь, но ничего не получалось. Слезы будто все время находились очень близко, и только ждали повода вырваться наружу.

– Почему все так? Ощущение, что люди, которых я люблю, меня бросают. И что они делают это, потому что у меня ничего не получается, потому что я не знаю, чем хочу заниматься, к чему стремиться. Я от этого хочу умереть, Ян. Все это… дурацкая жизнь. Я иногда могу целый день думать об этом, понимаешь? Целый день. Мне нравятся моменты – нравится скакать верхом, нравится ложиться в постель, смотреть, как ты делаешь фигурки. В эти моменты я счастлива, но во все остальное время, в целом – моя жизнь несчастна. Когда я остаюсь одна, мне становится страшно и одиноко, я чувствую, что никто и никогда не поймет меня, потому что никто больше всего этого не слышит и не чувствует. Я хочу быть как все, быть нормальной.

– Это не совсем так, Лося, – Ян выбросил окурок, поставил чашку на землю, потянул меня за руку и усадил рядом. – Тебе же нравится ощущать, что ты не похожа на других, знать, что ты – особенная. Просто нужно не доводить это ощущение до абсолюта, позволяя ему превратиться в одиночество. И никто тебя не бросает, твой отец просто хочет жить своей жизнью.

– В которой меня нет.

– Ты же знаешь, что и это не совсем так. Кроме того, я всё ещё здесь. – Ян обнял меня, и я прижалась мокрой щекой к его шее.

– Ты тоже когда-нибудь уйдешь. У всех находится кто-то ближе, чем я. У мамы есть её пациенты, у Фили друзья, у Кука его семья, у папы… бог знает кто. И ты найдешь такое.

– То, что люди любят что-то ещё, не значит, что они не любят тебя. Даже наоборот. У них есть что-то важное и интересное, а они все равно находят в своем сердце место для тебя. Понимаешь? Ты должна замечать это и уметь чувствовать благодарность.

Я громко шмыгнула. Когда он говорил, все выглядело простым и понятным, но стоило мне остаться одной, как это понимание развеивалось быстрее, чем сигаретный дым.

– Хочешь, облегчим твои страдания? – ласково спросил Ян.

– Не уверена, что у меня есть конкретная эмоция, с которой я хочу расстаться. Мне просто больно.

– Тогда, – сказал он, вставая и удаляясь в мастерскую, – дадим тебе то, чего нет. Одна моя кобыла на неделе родила, так что я смог припрятать для тебя немого радости. – Он вернулся, держа в руках длинную и плоскую деревянную подставку со стеклянными игрушками. Некоторые из них слабо, едва уловимо светились. Я осмотрела фигурки, многие из них были мне незнакомы.