Стеклодув

И он вложил мне в ладонь большой горячий осколок прозрачно-черного стекла, сжал пальцы и накрыл их своей рукой. Ладонь взорвалась острой болью, очень живой и настоящей. Что-то резко переменилось внутри меня, будто бы все возможные чувства смешались и обрушились разом, смывая этой волной все, что происходило раньше. Я не успела опомниться, как Ян, дернув за руку, рывком поднял меня и потащил к двери. Он схватил тяжелый железный засов, но тут же заорал и отпрыгнул назад, чуть не сбив меня с ног. В следующую секунду от нового сильного рывка я споткнулась о валявшуюся ножку стула и едва не упала, напоровшись животом на раскаленный железный стол, с которого со звоном посыпались инструменты и стекло. Огонь дожирал то, что еще осталось, дым напрочь отрезал обзор, столбом вываливаясь из разбитого окна. Именно к нему меня подтащил Ян и сложил руки ступенькой, чтобы подсадить.

– Не уходи, – негромко сказал знакомый жалобный голос где-то прямо рядом с нами, – не бросай меня.

И в эту минуту от сердца у меня отлегло, потому что Ян тоже обернулся, от неожиданности округлив глаза. Значит, я не сумасшедшая.

– Ты видишь это? – прошептала я.

Из дыма выступали человеческие очертания, едва уловимые, больше похожие на обман зрения. Странно, но я даже не испугалась, словно у меня просто не было на это сил.

– Не уходи, – снова сказала она. – Ты должна пойти за мной, ты ведь хотела этого. Поэтому ты меня позвала.

– Чем бы ты ни было, убирайся к черту! – Ян схватил валявшийся на полу кирпич и швырнул в клубы дыма. – Она нужна мне здесь! Лося, лезь!

Он снова сложил руки ступенькой, и я поставила на неё ногу, в последний момент взглянув на дымного призрака. Ни его взгляда, ни леденящего кровь ужаса, ничего положенного в такой ситуации я не чувствовала. Словно эта странная сущность ничем не отличалась от нас самих.

– Я остаюсь, потому что хочу остаться. Прости меня за все, мне давно следовало тебя отпустить и… и простить себя, – сказала я, и в тот же момент Ян меня вытолкнул.

Я неловко наступила на внешний подоконник, скользнула по нему и как мешок с песком рухнула прямо в высокие заросли крапивы около стены, поранив ноги о валявшиеся осколки. В лицо ударил отравленный гарью, но прохладный воздух. Я услышала вой сирены, на дороге показались мигающие огни.

Ян спрыгнул с подоконника, тут же схватил меня за руку и потащил прочь от мастерской. Только через метров пять мы рухнули на траву, не имея сил ни оглянуться, ни даже просто дышать. Я хватала ртом воздух, когда на щеки легли блики пожарной мигалки. В отдаленный гул сливались тарахтящие моторы, крики и команды, звук топающих ног и разматывающихся рукавов. Я видела, как белая-белая пена заливала обуглившиеся стены мастерской, погребая под собой многолетние стеклодувные труды. Слышала, как Ян хрипящим голосом заверял начальника пожарной службы в своей халатности и рассеянности, из-за которых в мастерской чудом оказалась почти пустая канистра бензина в ночь, когда загорелось неисправное оборудование, а я бросилась его тушить. И как его давний знакомый – строгий офицер, давно державший на карандаше эту несчастную мастерскую, делал вид, что верит ему.

Мастерская строилась с пониманием опасности пожара – она была просто бетонной коробкой, заполненной оборудованием, горючих материалов там оказалось мало. Мы надышались дымом и получили несколько несерьезных ожогов – особенно пострадала ладонь Яна, которой он схватился за засов. Я лежала на траве, мир вокруг превратился в какофонию из цветных пятен и неясных звуков. В висках стучало, но на сердце было необычайно легко и радостно. Я не запомнила, как приехала скорая, как на меня надели кислородную маску и погрузили в карету. Мне хотелось только спать, спать и ни о чем не думать.

_________________________________

Яна отпустили из больницы на следующий день, меня продержали до конца недели. Отец приехал тем же вечером, мать взяла отгул на целый один день, а Филя контрабандой таскал салаты и лично им приготовленные овощные котлеты, чтобы мне не приходилось голодать – в больнице любили кормить мясом. За эти три дня Ян не пришел ни разу, судя по долетавшим до меня слухам, он вернулся к своим обязанностям местного колдуна, а горожане даже решили собрать деньги на ремонт мастерской. Видно, подумали, что она сгорела от перенапряжения.

Голоса больше не было. Я думала о том, что мы видели в мастерской, и с удивлением обнаруживала, что это видение не кажется мне ненастоящим. То, что я чувствовала до этого дня, то, что я слышала и то, что ей сказала – все было правдой. Словно этот призрак, слабая тень Алисы, появился, чтобы помочь мне решиться на отчаянный шаг, и исчез, когда я смогла принять решение этот шаг не делать. Может быть, он никогда и не был моим врагом. Может быть, упиваясь своим чувством вины, я призвала его сама и сама удерживала.