Стэл

Грегори технично ударил меня. Я, собственно, и удар-то не помню: просто очутился внизу. Тряхнув головой и сделав бойцовское «Х-х!», я быстро поднялся. То, что я увидел, потрясло меня. Грегори бил Стэл кулаком в лицо много раз, как мужика. Та уже давно ничего не чувствовала. Он держал ее за волосы, она стояла на коленях, а Грегори бил, бил, бил…

Не помню ничего, кроме того, что когда я очнулся, надо мной стояли Трофим и Стэл.

«Слава Богу!» – с эхом прозвучал голос Трофима.

– Ты его убил, Филантроп! Это видели жильцы дома. Тебе реально нужно исчезнуть! – взволнованно говорил Трофим.

– Никто не видел, как мы тебя затащили ко мне. Но нужно уходить и поскорее! – шептала Стэл.

С помощью Трофима я поднялся с кровати  и приблизился к балкону.

– На крыше есть ватное одеяло. За выступом. Закутаешься в него и пролежишь там, пока я тебя не вызволю оттуда. Лежи тихо. Иначе – кранты! – сказала Стелла.

– Спасибо! Буду ждать! Как мне это удалось? – все же поинтересовался я.

– Ты проткнул ему глаз ключом от квартиры и держал, пока он не издох! Тебе не о чем беспокоиться. Ты убил зверя.

– Ужас! – только и сказал я, начиная припоминать вторую часть схватки.

Я лежал в одеяле и смотрел на звезды. Снизу, из квартиры Стэл, доносились какие-то звуки. Вероятно, это был убойщики. Потом все стихло. Мочиться мне пришлось в штаны. Зато согрелся. Все-таки ночи на крыше – прохладные. Не успела моча остыть, как рядом появилась Стэл.

– Ты жив, убийца? Поздравляю! Ты в розыске. Трофим уже придумал, как тебя спасти. Лежи пока здесь. Сейчас будем тебя эвакуировать! – и она радостно исчезла.

Я все же хорошо получил от Грегори и был рад, что Грегори в итоге, в поединке со мной, погиб. Если бы мы встретились в природе, как дикие звери, я бы выиграл. Так случилось и теперь, но если бы в дикой природе, я пошел бы своей дорогой, то сейчас законы общества были не на моей стороне. Никто не станет разбираться в том, что Грегори болен и что он – подонок. Его убили, и социум обязан реагировать на преступление.

Трофим вез меня к себе в клинику. Слава богу, что он пластический хирург.

– В чем твоя идея-то? – спросил я. Мой голос звучал будто со стороны.

– У меня неделю на аппаратуре лежит француз. Совершенно одинокий человек, который уже не сможет жить.  У меня есть договор о том, что он не имеет никаких претензий ко мне в случае летального исхода. Звучит дико, но я защищен этим доком. Сегодня я его отключу. Будет непросто. Все же мусора не такие идиоты и быстро установят нашу с тобой связь. И если ты действительно замочил подонка, то я отключаю тело. Но кто будет там разбирать? Поэтому я ссу, Полифончик, – тихо говорил Троф.

– Я тебя понимаю, – ответил я шепотом. – Ну, а в чем идея-то?

– Перекинем тебе его фейс, если моя акция проканает. Перед богом все чисто. Человек-то мертв. Думай и соглашайся. У тебя есть несколько часов, пока я буду оформлять его. Сидеть будешь в кладовке. Смотри не чихни. Банал, а всех на хрен пересадят, – заключил Троф, заворачивая  в темный дворик.

Глава III

– Троф, я согласен, но на другое, – шепнул я.

– Да иди ты. Ах, ну ты же у нас англичанин! Я и забыл! – повернулся ко мне Трофим.

– Троф, смотри на дорогу, плиз. Троф, сам посуди, на фига мне его мордеус, если доков под него не будет? Проще тогда уж на моем родном сделать простенький оперэйшн.

– Но его легенда. Все равно есть какие-то родичи. Не дай бог всплывет лажа. Похоронят всех, – осторожничал Трофим.

– Да брось! К тому времени когда всплывет хотя бы какая-то минимальная лажа, про тебя забудут, что ты и есть такой, – успокаивал я.

Решено было не лишать документы их владельца, но, увы, этим владельцем теперь становился я.

– Главное, пока никуда не суйся. Надо узнать где он был и где оставлял глаз, если оставлял, конечно. Только после этого можно двигаться. И не забывай: у него глаза были карие, а твои глаза – голубые хамелеоны. Как тебе его апартаменты? – спросил Трофим.

– Да обыкновенно все! Мне сейчас не до оценок уровня комфорта его жилья, Троф, пойми! Я до сих пор пугаюсь себя в зеркале. Ужасное состояние!

– Следи за работой сердца! При малейших отклонениях звони мне. Будут новости, я тебя найду. Все. Пока!

– Пока!

Теперь приходилось привыкать к имени «Мишель» и фамилии «Дело». Состояние было ужасное. В желудке возникало перманентное жжение. Справа в черепе постреливало мелкими многочисленными щипками. Слева, в районе подмышки, открылась чудовищная стенокардия. Начало подсваживать кисть левой руки. Правое веко задергалось и теперь дергалось постоянно. Тик. Какое смешное слово.