Стелла искушает судьбу

Как ни странно, девушку не смущали съемки в обнаженном виде. Она как бы не думала об этом, бессознательно цепляясь за то, что на экране все будут видеть Полину Загурскую, а не ее. А может быть, она видела в этом наказание для своего ставшего ненавистным тела?

По сигналу режиссера она сбросила с себя платье и вслед за Гарькавым прыгнула в обжигающе холодную воду.

Едва не потеряв сознание в первый момент, она все-таки нашла в себе силы проплавать несколько минут, но, когда вылезла на камни и Эля накинула ей на плечи полотенце, а затем и одеяло, поняла, что больше не выдержит. Мирзоева растерла ее водкой — над посиневшим Львом хлопотал механик — и заставила проглотить солидную дозу горячительного. Стуча зубами, Стелла опорожнила стаканчик и скоро согрелась. Второй дубль дался ей легче, чего нельзя было сказать о Гарькавом. Однако офицер стоически, без жалоб, вынес пытку. Единственное, что он себе позволил, — это выразил Стелле сочувствие горькой доле актеров (ее-то он принимал за настоящую героиню, и никто его разуверять не стал) и намек на то, что он лично никогда не завидовал участи генерала Карбышева.

«И воды волшебного грота приняли в свои объятия прекрасную Эмму, — подумала слегка захмелевшая Стелла и засмеялась: — Неужели там тоже была такая холодная вода? Не мудрено, что красавица лишилась сознания. Что поделать? Принцесса. А мы попроще — нам все нипочем!»

Вероятно, для того чтобы Стелла не чувствовала себя обделенной приключениями в последний съемочный день, судьба подкинула самоотверженным служителям искусства острых ощущений. Управлявший катером Егор Рубцов, хотя и был первоклассным оператором, едва ли мог считаться асом в деле управления водным транспортом. Проплывая по узенькой пещере, через которую только и можно было попасть в удивительный грот, они едва не перевернулись. Нос катера ткнулся в камень, торчавший из воды. Раздался угрожающий треск. Всех пассажиров окатило водой. Эльвира, вцепившись в борт, истошно завизжала. Суденышко опасно накренилось, но Егор чудом вывернул катер, и опасность миновала. Глядя на побелевшее лицо оператора, который отчаянно матерился, скаля зубы, Стелла думала, что, если бы они сейчас утонули, ее наконец навсегда бы оставили мучительные воспоминания…

«Что за чушь! — одернула она себя. — Тоже мне Том Сойер, мечтающий о собственных похоронах и раскаянии тети Полли!»

* * *

Алик устроил Ирине чудесную прогулку по Гурзуфу, заставляя водителя колесить по самым живописным местам. Она сначала беспокоилась — как бы не опоздать к возвращению съемочной группы, но Алик успокоил ее, сообщив, что до грота плыть, как минимум, час, там провозятся, да ведь еще и обратно ехать, и повторил сакраментальную фразу: в кино опоздать невозможно.

Ирина махнула рукой и принялась с удовольствием созерцать гурзуфские красоты.

Они поели в маленькой столовой, на удивление чистенькой и симпатичной, в которой кормили вполне сносно, и отправились к пристани, где их ожидал сюрприз…

Рядом с машиной режиссера и микроавтобусом операторской группы стояла шикарная черная «Волга», в которой сидели солидный мужчина в темных очках, темноволосая ярко накрашенная женщина, уши которой оттягивали огромные, немыслимой формы серьги, и двое беспокойных ребятишек. Мужчина окинул безразличным взглядом вышедших на пристань Алика и Ирину и отвернулся. Они тоже не проявили к чужакам особого интереса — мало ли кому может взбрести в голову помечтать, сидя в машине, на берегу моря?

Гораздо больше их взволновало появление… другого персонажа!

Рядом с пристанью на небольшой площадке были вкопаны стол и две скамьи. На одной из них сидело существо весьма жалкого вида: в немыслимых лохмотьях, встрепанное и грязное. Ирина брезгливо поморщилась и отвела глаза. Алик же, наоборот, пристально вгляделся в засуетившегося вдруг бомжа и коротко хохотнул. Бродяга встал и, виновато опустив плечи, съежившись и понурив голову, как побитая собака, побрел по направлению к пристани.

Он продвигался странными зигзагами, словно бы не знал наверняка, стоит ему подходить к Алику и Ирине или лучше воздержаться от этого.

— Давай, давай! — ехидно крикнул Алик. — Иди сюда, голубчик!

Ирина в недоумении вскинула на Житкова глаза, потом посмотрела на бомжа и… с удивлением узнала в нем Витю Кваснина.

— Алик! Будь человеком… — жалобно просипел «Карлсончик, который снова прилетел».

— Я-то буду, а что тебе Чекалина скажет? — заржал Алик, причмокнув губами, словно в предвкушении великолепного и неминуемого бемца.

Ирине стало неприятно, что человек, которого она считала… ну, если не хорошим, то уж, во всяком случае, не сволочью, способен на столь откровенное злорадство.

«Что? Нашелся кретин похлеще тебя? А ты и рад…» — с горечью подумала она и отвернулась.

— Ну и где тебя носило? — продолжал веселиться Житков.