Стелла искушает судьбу

— Ну занесло тебя, подруга… Так ты на каникулах?

— Да.

— У нас пять съемочных дней. Есть у тебя время? Впрочем, что я спрашиваю? — Ирина прекрасно понимала, что этой юной, поразительно хорошенькой девчонке мерещится — вот он, вот хвост удачи, его только ухватить надо! А там… И не знает, глупышка, что хвост этот если не лисий, то павлиний, а павлины так мерзко кричат… Задумавшись, Ирина не расслышала вопроса, который задала ей девушка, и переспросила: — Прости, что ты сказала?

— А вы где учитесь?

У Ирины округлились глаза, а затем и рот. Некоторое время она как будто не могла произнести ни слова, а потом вдруг отчаянно, до слез захохотала.

Стелла, не понимавшая причин столь бурного веселья, в растерянности огляделась по сторонам. На Ирину несколько неодобрительно посмотрели задремавшие было пожилые супруги, оглянулся лысый и точно за компанию фыркнул, Светлана Ивановна пожала плечами и отвернулась, и только бородатый красавец как будто ничего не услышал…

— А что я такого сказала? — обиженно поинтересовалась Стелла.

— Ничего особенного, девочка. Просто мне казалось, что для вас — двадцатилетних… Тебе ведь лет девятнадцать?

— Да…

— Ну, так мне казалось, что для вас все, кому тридцатник стукнул, древние старики… и…

— А вам уже тридцать? — В зелено-голубых глазах Стеллы ясно читалось недоверие и даже обида — она не любила, когда ее так нелепо разыгрывали.

— Нет, девочка, мне не тридцать… — Голос Ирины зазвучал почему-то печально и глухо. — Мне тридцать восемь… И я вполне могла бы оказаться твоей мамой… Без особого напряга…

* * *

Высокое величественное здание с белыми колоннами появилось в конце подъездной аллеи, и Стелла от восторга даже зажмурила глаза. Все, происходившее с ней, казалось ей сказкой… Она не верила своим глазам! Как? Она будет сниматься в кино? Работать да еще и жить в этом дворце целых пять дней? Невероятно!

Да ей в «кульке» просто никто не поверит!

— Приехали, — сумрачно буркнула задремавшая было Светлана Ивановна, и все зашевелились, вставая, забирая сумки и чемоданы с заднего сиденья.

Ирина мягко коснулась плеча красавца бородача, и, когда он открыл глаза, улыбнулась ему, показала на два чемодана и махнула рукой, будто приглашала выходить. Все это она проделала в полном молчании, что несколько удивило Стеллу. За время дороги она убедилась, что Ирина любит поболтать. Девушке очень льстило, что такая интересная, несомненно умная дама, да еще и киноактриса, общается с ней запросто, как с подружкой. Мало того, Ира так и не назвала ей своего отчества, объяснив, что это дурацкая формальность и вообще она считает, что подобное обращение ее старит. А ко всему прочему, они еще и на «ты» перешли…

Красавец бородач, нагруженный вещами, прошел вслед за остальными в просторный холл здания — несомненно старинной барской усадьбы. Стелла с Ириной прошли по ступеням шикарной парадной лестницы, миновали массивные двери. Оказавшись в холле, с двух сторон которого поднимались величественные мраморные лестницы с витыми блестящими перилами, ведущие на второй этаж, Стелла замерла. Всюду висели зеркала в пылавших золотом рамах, сверкала облицовка стен, сияли люстры… «Как в метро! — подумала Стелла. — Только там растений нет и ковров…»

— Не зевай! — поторопила ее Ирина. — Еще насмотришься — надоест!

— Михаил Георгиевич! Мы приехали! Мы здесь! — раздавались откуда-то сверху заполошные вопли Светланы Ивановны.

— Ира, — шепотом спросила Стелла. — А где твой муж?

— К-какой? — удивилась женщина.

— Ну, этот, с бородой…

Ирина рассмеялась, правда, смех ее прозвучал не слишком весело.

— Это не муж. Это свой брат актер второй категории. Зовут его Валера Романов… Он… Лучше тебе об этом знать… Он почти совсем глухой. Понимаешь, когда-то пел в опере. Говорят, неплохо пел. Попал в катастрофу. Покалечился. Теперь вот здесь… как мы, копейки сшибает. А что делать? Жить-то надо?

Стелла едва не свалилась с лестницы. Как могла Ира говорить в таком тоне о кино? Ведь он, этот Валера, снимается в кино, а что еще человеку нужно? Копейки сшибает… Нет, все-таки она очень странная, эта Ира…

Они поднялись на второй этаж и, распахнув шубы, присели на стулья, стоявшие в ряд вдоль длинного коридора, который налево, казалось, уходил в бесконечность, поражая огромным количеством довольно близко друг от друга расположенных дверей, а направо… О, справа он заканчивался неописуемо прекрасным, изумительно украшенным залом, как бы отделенным от остального пространства колоннадой, причем дальше снова виднелись двери, двери и двери. Прямо напротив колонн стояли, закрывая одна другую, картины, написанные в весьма современной манере: голые уродливые фигуры корчились на фоне безвкусно-кричащих пейзажей… Все было мрачно, темно и тревожно. Нет, такая живопись не привлекала Стеллу…

— Ах, Ирочка, здравствуйте! — прозвучал вдруг совсем рядом мягкий мужской голос. — И я должен играть художника, который нарисовал всю эту пакость! Как вам это нравится?

— Здравствуйте, Игорь Евгеньевич! Я вам очень сочувствую…