Стена

Чем больше в обществе добычи, которая, добываясь обыкновенно тяжелым трудом, могут быть добыты легко, тем больше в нем червей. Ползание и потребление отличают их. Цель жизни их – корм. Они будут обивать пороги администраций с просьбой признать их жилье аварийным или ветхим, затем будут ходить с просьбой выделить их хорошую квартиру, они будут стоять в очереди на расширение и тратить на эти дела все свои силы, вместо того, чтобы эти силы тратить на нечто полезное для общества, чтобы за счет благодарности общества, выраженной в денежных знаках, исполнить свои желания. Это черви общества, пожирающие его блага, а не создающие. Глисты если хотите. А кормить глистов дело неблагодарное. В нашем обществе – это попытка многих замаскировать свой облик червя под вола, который трудяга помнит. Уравнивая труд с бездельем и безынициативностью, в целях снижения общественной напряженности и в целях соответствующего удержания власти, власть отдает на растерзания червей сами принципы формирования государства. А кормящие червей, не являются ли сами червями?

***

Система публичных личных выступлений, как средство передачи информации, устарела ровно на столько лет, сколько лет насчитывает печатное слово. У публичных выступлений остался один невобранный другими средствами массового распространения информации эффект – эффект создания толпы, ее возбуждения и увлечения. Именно этой цели достигают все публично озвучиваемые послания, которые любой грамотный человек может прочитать.

***

Невозможно гулять на завтрашних лугах и как часто наши предвосхищающие разговоры каким-то образом превращаются в иглу, протыкающую надутый воображением шарик.

***

Выбор человека маленького нефтяного города ограничен страхом лишиться имеющихся маленьких благ. Он отстаивает малюсенькие права и в страхе бежит перед отстаиванием прав серьезных.

«Не трогайте мои маленькие деньги и мою маленькую власть, а я отработаю, сделаю, что прикажете!» – кричит человек маленького нефтяного города из своей маленькой норки. И эти крики раздаются из множества маленьких норок, сияющих электрическим светом сквозь окна. Они сливаются в единый вой, сравнимый с воем морозной метели, и, сгущаясь на холоде, образуют страшные протяженные дымы, похожие на дымы местной котельной, которые ветер уносит куда-то в сторону Москвы.

***

По большому-то счету, что может быть для живого существа выше, чем всегда полностью заполненная миска? Уже сама мысль о возможном отсутствии этой миски завтра, способна превратить сегодня, даже с еще заполненной миской, в ужасное смакование подробностей мыслимого вылизывания пустой посуды, от чего холодок проникает в самое сердце, как при внезапной турбулентности спокойно летевшего лайнера, когда внезапно вспоминаешь, что находишься на высоте 10 тысяч метров поддерживаемый всего лишь силой способных поломаться двигателей, на трясущихся словно хлипкие прутики крыльях, и с помощью мастерства пилотов, которые всего лишь обычные люди и, вполне возможно, весьма недалекие. Такие же чувства можно испытать, взглянув в пропасть. И это всего лишь от мысли, что можно потерять миску. А что же произойдет, когда ее действительно потеряешь. Тут надо бежать, молить о пощаде и целовать ноги или все иное, что предложат…

***

Анонимы, словно снайперы, засевшие в кустах.

***

Сложно при влиянии множества сил идти прямо. Кратчайший путь человека – всегда кривая. Пусть будет сделано десять шагов вбок, хотя бы один шаг должен вести вперед.

***

Человек – как сданные богом карты. Поэтому всегда надо брать взятки на имеющиеся козыри и другие сильные карты и, не боясь, скидывать под игровой стол шестерки.

***

Плохо, когда поэт примыкает к власти, получается, что-то вроде крысы с привязанным к хвосту колокольчиком. Каждый тихий шажок, каким стихотворение должно вползать в душу, начинает отливать звонком административного собрания.

***

Если капля мысли, сверкнув на солнце, оценивается как истина, то отойдите чуть в сторону и вновь взгляните на эту каплю. Мы воспринимаем наши чувства по отношению к идеям, как оценку качества этих идей, и некоторая воздушность, просветленность, иногда возникающие, кажутся нам оценкой истинности познанного, на самом деле это чаще лишь в наркотический эффект самолюбования – сначала откликаются чувства, а не разум.

***

Какой же заяц не мечтает прыгнуть так, чтобы полететь как птица? Подобное мышление может быть вызвано только завистью. Не уважением героического поступка птицы, а зависть к тому, что птица на такое способна. Какой же заяц не обрадуется, когда эту птицу настигнет несчастье или смерть? «Допрыгалась», – скажет заяц.

***

Надежды на честность инквизиции выглядят очень романтично.

***

Человеческий гений, возможно, лишь следствие болезненных состояний. Тогда отклики на их произведения и увлечения ими – это восстановление болезненных состояний авторов в самих читателях или зрителях.

***