Стена

Когда к ним приходил дед Джаффи, па всегда немного замыкался в себе, а ма – полная противоположность ему во всем – всегда немного ершилась и вела себя вызывающе. Однако они пригласили деда войти, и он посидел с ними за столом и даже выпил немного молока. Тигхи то и дело украдкой посматривал на старика, потому что не мог удержаться. Лицо деда все время изменялось и выглядело очень причудливо. Вот что случается с человеком, если он доживает до такого возраста: щеки избороздили морщины, нос расплылся и покрылся мелкими точками, волосы стали совсем седыми и начали выпадать в разных местах, из-за чего на макушке и на затылке образовались проплешины. И все же то обстоятельство, что очень немногие люди доживали до такой глубокой старости, делало деда уникальным. Шумно прихлебывая, он выпил молока и положил бурдюк на стол. На темной верхней губе обозначился белый молочный след. Дед посмотрел на Тигхи.

– Ты – мой единственный внук, парень, – сказал он неожиданно звонким голосом.

Тигхи неуверенно кивнул. Дед имел обыкновение вкладывать огромное значение даже в самые простые вещи. Мальчик с опаской покосился на него. Что дед имеет в виду? Просто утверждает или же это начало чего-то более серьезного?

– Мои враги… – начал было дед и остановился.

Вся троица – ма, па и Тигхи – терпеливо ждала. Дед часто начинал свою речь словами «мои враги».

Старец медленно и с потугой на проницательность стал вглядываться поочередно в лица Тигхи и ма.

– Мои враги говорят, что мой внук посещает дом известного еретика, опасного человека. Это наносит ущерб моей репутации.

Сердце Тигхи ушло в пятки. Его мысли возвратились к прошлому вечеру. До того он несколько раз бывал в доме Уиттера, однако лишь вчера вечером там прозвучало нечто, чему можно дать определение ереси. Не может быть, чтобы слухи о том, что случилось несколько часов назад, успели облететь всю деревню.

– Ты, – повторил дед, опять устремляя взгляд на Тигхи, – мой единственный внук.

Тигхи опять кивнул, но теперь почувствовал, что его щеки покрылись румянцем. Сердце учащенно забилось. Однако дед ничего больше не сказал, и в комнате повисла гнетущая тишина. Дед Джаффи взял бурдюк и, причмокивая, допил молоко, вытер тонкую линию с верхней губы тыльной стороной ладони и откашлялся.

– Дочь, – произнес он, не глядя на ма, – ты потеряла козу.

– Да, па, – ответила она тихим голосом.

– Я сожалею о твоей потере.

Опять наступило молчание. Тигхи заметил, что отцу стоит немалого труда не дать выражению изумления полностью овладеть его лицом. Лицо ма пока оставалось непроницаемым.

– Дочь, – сказал па, – часть этой козы принадлежала мне.

– Это правда, па.

– В такое время, – продолжал дед, сделав широкий жест правой рукой, – нет нужды требовать срочного возврата столь больших долгов.

Эти слова удивили даже ма. Невозмутимость исчезла с ее лица. Но она возразила:

– Спасибо, па, но это ни к чему.

Дед фыркнул, и его рука упала вниз. Тигхи опять украдкой посмотрел на деда. Щека деда дернулась, как дергается морда козы, когда ее одолевают мухи. От этого движения часть влаги выползла из его глаза и бусинкой скатилась по морщинистой щеке. Тигхи еще не доводилось видеть деда таким.

– Когда Бог построил стену!… – воскликнул он внезапно и громко, словно начиная очередную проповедь, но тут же осекся.

Наступила непродолжительная пауза.

– Констак умер, – сказал он гораздо тише. – Скончался ночью. Бог взял его к себе ночью.

Некоторое время все сидели в молчании. Затем ма нерешительно произнесла:

– Какая ужасная новость.

– Смерть не минует никого из нас, – внезапно пророкотал дед. – Так установлено Богом. Вот почему он поместил нас на стену, чтобы во все времена мы помнили о шаткости и превратности жизни, о ее бренности, о неминуемости смерти.

Однако по мере того, как дед произносил эти слова, страстность проповедника в его голосе угасала, и к концу предложения священник перешел почти на шепот. На нижней реснице задрожала еще одна слеза и затем скатилась по щеке.

– Он был другом, – тихо произнес дед.

– Я знаю, – отозвалась ма и, протянув руку, дотронулась до отца.

Однако ее прикосновение как бы вернуло деду его прежнюю самоуверенность. Он резко встал и громко проговорил:

– Сегодня мы его кремируем, и было бы неплохо, если бы на этой церемонии присутствовали все жители деревни. Он был великий человек. Хороший человек. Мы должны сжечь его и послать его душу вместе с дымом вверх по стене. Бог ждет его душу. Бог сидит наверху стены и видит все.

Гордо расправив плечи, дед прошествовал к двери и оставил их дом.

Некоторое время Тигхи наблюдал за тем, как его па и ма обменивались взглядами. Затем ма покачала головой и встала из-за стола.

Помогая па производить в доме обычную утреннюю уборку, Тигхи спросил:

– Дед был очень близок с Констаком, верно?

Па быстро взглянул на него и сказал:

– Вообще-то да, они были очень близкими друзьями. Знали друг друга много лет. Гораздо больше, чем ты прожил на свете.