Стена

Проходя мимо скитальцев на рыночном выступе, Тигхи замедлил шаг и остановился. Ему хотелось предупредить их о нависшей опасности. Однако как это сделать, да и будет ли прок от его предупреждения? Тигхи попытался высмотреть в гуще этих несчастных человека, с которым разговаривал позавчера, однако изможденные, костлявые лица все выглядели одинаково.

Понурив голову, Тигхи поплелся к дому Токома, но ткача там не оказалось. Юноша решил пока побродить немного по верхним уступам. Солнце поднялось еще выше и теперь пронизывало воздух своими лучами.

Сев на землю, юноша прислонился спиной к стене, задрал голову и стал смотреть в небо.

Небо, воздух, свет. Птицы, воркующие и падающие в пространстве. Вдруг послышалось фырчанье и хрюканье. На уступе показался заблудившийся поросенок с клеймом Липши, принадлежавший состоятельной семье, которая жила чуть выше. Поросенок водил рылом по короткой траве в поисках каких-нибудь съедобных корешков и вскоре подошел к Тигхи. Обнюхав положенные друг на друга ноги юноши, поросенок потерся о его левую ногу и двинулся дальше. В голову Тигхи явилась мысль. Ему вдруг отчаянно захотелось ударить поросенка ногой так, чтобы тот свалился с утеса. Пусть он свалится с мира так, как свалилась коза его па, – так, как (и от этой мысли у Тигхи перехватило горло) поступили его собственные па и ма. Как смеет этот безобразный поросенок жить, когда па и ма Тигхи ушли в никуда? Однако к тому времени, когда Тигхи поднялся на ноги, его отделяло от поросенка расстояние в несколько дюжин рук, и первоначальный порыв угас.

Снизу донесся какой-то шум. На выступе главной улицы собралась толпа. Пройдя вдоль края утеса, Тигхи спустился по склону к общественной лестнице. К тому времени, когда он добрался до выступа главной улицы, все было кончено.

Под улюлюканье толпы скитальцев высылали из деревни. Враждебно настроенные жители толкали тех, в ком еще теплилось достаточно сил, чтобы передвигаться без посторонней помощи. Процессия изгоев медленно двигалась к лестнице дожа. Там стоял сам дож и взмахами руки поторапливал скитальцев. Тигхи понял, что он решил отказаться от обычного тарифа, лишь бы побыстрее отделаться от чужаков.

Юношу поразило необычное возбуждение толпы: жесты и выкрики. Тигхи осторожно передвигался за спинами сородичей, поглядывая вперед. Там, за десятками дергающихся плеч и поднятых рук, сжатых в кулаки, стояли его дед и дож. Старик выглядел безучастным праведником. По обе стороны от него, на полшага сзади стояли оба его помощника.

Обессиленные и устыженные скитальцы брели к лестнице, опустив головы. Местные жители давали выход неприязни, осыпая невинных людей оскорблениями.

– Еще в прошлом месяце мне пришлось заплатить деньги, чтобы подняться по этой лестнице, – завопил один такой храбрец, – а теперь ты поднимаешься по ней бесплатно, ублюдок!

– Ублюдок!

– Уж не сбросить ли нам тебя со стены. Это будет самое правильное! – выкрикнул другой любитель поиздеваться над беззащитными людьми.

Им вторил третий голос, на этот раз женский, визгливо прокричавший:

– Вы принесли несчастье в нашу деревню! Вы принесли несчастье в нашу деревню!

Это было воспринято как сигнал к общему скандированию.

– Несчастье! Несчастье!

Некоторые односельчане Тигхи вошли в раж и даже принялись выковыривать из грязи небольшие камешки и бросать их вслед удалявшейся колонне скитальцев. На глазах юноши камень попал в затылок одному из скитальцев, но бедняга даже не обернулся и продолжал все так же волочить ноги.

С исчезновением объекта ненависти запал толпы начал иссякать, и она прекратила бесноваться. Люди стали расходиться по своим делам. По двое, по трое, оживленно болтая и жестикулируя, они уходили с выступа главной улицы. Несколько человек собрались вокруг деда и дожа. И только тогда Тигхи заметил, что трое скитальцев не поднялись по лестнице вместе с остальными. Они остались сидеть на своих местах, спинами к стене, а их глаза безжизненно уставились вдаль. Очевидно, их организмы были уже истощены до предела и встать, а тем более переставлять ноги, бедняги уже не могли.

Уверенной, размашистой походкой дед направился к этой троице. Его помощники следовали за ним, отставая на шаг. Жестом дед приказал им забрать тело, которое находилось ближе всего к лестнице.

– Вы больше не будете портить своим присутствием нашу деревню, – произнес священник звенящим голосом.

Несколько оставшихся зевак, стоявших поодаль, приветствовали эти слова одобрительным гулом.

Скиталец был не в силах встать. Помощники деда подняли его и толчком направили к лестнице дожа, однако бедняга просто рухнул на землю лицом вниз. Они снова подняли его и попытались заставить подойти к лестнице, но скиталец повис у них на руках, как кусок ткани. Стало ясно, что этот человек вряд ли самостоятельно поднимется по лестнице, если только помощники деда не будут переставлять ему ноги по каждой ступеньке. Два других скитальца наблюдали за происходящим с неземными, бесстрастными выражениями на лицах.