Стена

Но тут старик Коновалов, умаявшись руководить, ушел домой, грузовики с кирпичом во двор больше не заезжали, и жильцы мало-помалу успокоились, разошлись по отдельным квартирам. Известная закономерность: гражданская активность жильца прямо пропорциональна кинетике общественных неприятностей. Если возможная неприятность _потенциальна_, то есть ее развитие заторможено и _впрямую_ жильцу не угрожает, то он, жилец, успокаивается и выжидает. Иными словами, активность превращается в свою противоположность.

В этом, кстати, причина многих наших бед. Надо душить неприятность в зародыше, а не ждать, пока она, спеленькая, свалится тебе на голову. Именно в силу означенной закономерности парень в белой куртке, никем не замеченный, встретился в три часа с Павликом Топориным. А может, потому его не заметили, что он, хитрюга, снял куртку, остался в майке, а куртку свернул и под мышку устроил. Маскировка.

Но у парня, похоже, было другое объяснение.

- Парит, - поделился он метеорологическим наблюдением, садясь на скамейку рядом с Павликом. - Как бы грозы не было.

- А и будет, что страшного? - беспечно спросил Павлик.

- Гроза - это шум. А мне нужна тишина.

- Мертвая? - Павлик был в меру ироничен. Но парень иронии не уловил или не захотел уловить.

- Не совсем, - ответил он. - Кое-какие звуки возможны и даже обязательны.

- Это какие же? - продолжал усмехаться Павлик.

- Плач, например. Стон. Крик о помощи. Проклятья. Мало ли...

- Ни фига себе! - воскликнул Павлик. - Вы что, садист-любитель?

- Во-первых, я не садист, - спокойно разъяснил парень. - Во-вторых, не любитель, а профессионал.

- Профессионал - в чем?

- Много будешь знать - скоро состаришься, - банально ответил парень, несколько разочаровав Павлика.

И в самом деле: несомненный флер тайны, витающий над незнакомцем, гипнотическая притягательность его личности, остроумие и вольность поведения - все это сразу привлекло Павлика, заставило отменить важный теннис, а может - в дальнейшем - и кое-какие милые сердцу встречи. А тут банальная фразочка из репертуара родного деда-профессора. Ф-фу!

Но парень быстро исправился.

- Первое правило разведчика слыхал? - спросил он. И, не дожидаясь ответа, огласил: - Не знать ничего _лишнего_, - голосом последнее слово выделил.

- Что считать лишним, сеньор Штирлиц? - Павлик позиций не сдавал, считал обязательным слегка покалывать собеседника - кем бы он ни был.

- Все, что не относится к заданию.

- К какому заданию? К чьему?

- К моему. А какое - сейчас поймешь. Ну-ка, пройдемся, - встал и пошел вдоль школьного забора к выходу на набережную.

Павлику ничего не оставалось делать, как идти следом.

Поверьте, он никогда бы не поступил так, если б не обыкновенное юношеское любопытство. И что ж тут постыдного - удовлетворить его? Удовлетворим - и в разные стороны, никто никому ничем не обязан... Если, конечно, помянутое задание не окажется адекватным желанию самого Павлика.

Так он счел. Поэтому пошел за парнем. И ходили они вдоль по набережной минут эдак сорок.

А о чем говорили?..

Здесь автор позволяет себе применить до поры "первое правило разведчика"...

Сеньке Пахомову снился обещанный сон. Будто сидел он, здоровый и трезвый, на жестком стуле, мертво привинченном к движущейся ленте не то эскалатора, не то какого-то специального транспортера. Движение горизонтальное, плавное, неторопливое, поступательное. Ветерок навстречу теплый, слабый до умеренного, приятный. Как на Москве-реке утром. А справа, слева, наверху, внизу - всюду, куда взгляд достает! - такие же транспортерные ленты с такими же стульями, а на них - люди, люди, люди... И все двигались горизонтально, плавно, медленно и поступательно - туда же, куда и Семен. В ту же неизвестную, скрытую в сизом тумане сторону.

Где-то я читал про такую катавасию, подумалось Семену, где-то в зарубежной фантастике. Может, у Лема?..

Но не вспомнил, не отыскал затерянное в вязкой памяти худпроизведение, да и лень было напрягать мозг, совсем недавно еще подверженный высокой температуре и гриппозным бациллам; просто расслабился Семен - везут, и ладно! - ехал себе, глазел по сторонам, искал знакомых.

А вот, кстати, и знакомые!

На соседней ленте, метрах в пяти от Семена, плыла вперед строгая учителка Алевтина Олеговна, аккуратно сложила на круглых коленях пухлые руки - спина прямая, взгляд целенаправлен в туманную даль.

- Алевтина Олеговна! - радостно заорал Семен, даже со стула привстал, это ж я, Семен Пахомов!..

Но Алевтина Олеговна не услышала его, да и сам Сенька себя не услышал, как будто и не орал он вовсе, а лишь подумал о том. Хотя - голову на закланье! - в голос вопил...

Странное какое явление, решил он задумчиво. Видать, тишина во сне стала тугой и плотной, _материальной_ тишина стала. Как вата.