Стена

Но самую большую загадку представляло присутствие здесь тела Анди. Каким-то образом она вернулась оттуда, где висела на конце веревки — на сто пятьдесят с лишним футов ниже, — в это святилище. Хью своими собственными глазами видел безжизненную фигуру, озаренную прожектором. Как же она попала сюда?

Неужели придется допустить, что Огастин прав? Что она действительно была жива тогда и еще несколько дней после этого? Что она смогла вскарабкаться по веревке, когда начался пожар, рухнула на колени своей умершей подруги и тоже отдала Богу душу? Это не укладывалось ни в какой здравый смысл, и все же Хью не мог придумать никакого другого объяснения. Получается, что, как Огастин утверждал все это время, она была жива и ждала, чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь. Если бы Огастину удалось добраться до нее в первый день, сверху, или если бы этот мальчишка, Джо, не отказался лезть ночью, ее, возможно, удалось бы спасти.

Что, если она и сейчас еще жива? — мелькнула у него мысль.

— Анди!

Сначала падение, затем подъем. Несколько дней без пищи и воды. Она могла пребывать в глубоком сне, а может быть, и в коме. Настоящая, не сказочная Спящая красавица. А почему бы и нет?

Хью подвинулся ближе. Протянул было руку, но тут же отдернул. Старые страхи.

— Анди!

Она лежала неподвижно, распустив длинные волосы, как шаль, уткнувшись лицом в колени сидящей женщины.

Хью все же вытянул руку и притронулся к ее запястью. Оно было холодным. Все здесь было холодным. Он не мог нащупать пульса. Но если она впала в кому, то все жизненные процессы замедлились почти до остановки. Он поднялся еще немного повыше и отвел в сторону волосы, открыв ее лицо.

И снова отдернул руку.

Ее шея оказалась вытянутой и тонкой, как сосиска. Такие шеи можно было увидеть у повешенных… у негров, которых линчевали куклуксклановцы. От веревки, намотавшейся на шею, остался броский темный след.

Хью вновь уставился на мертвых женщин. Дело не прояснилось, а напротив, становилось все непонятнее. Анди никоим образом не могла подняться по веревке. Также никоим образом она не могла открыть глаза, когда Огастин спустился и позвал ее по имени. Не может быть никаких сомнений, что она умерла в ту самую секунду, когда веревка обхватила ее шею. Но в таком случае как она оказалась здесь? Все было настолько странно, что он даже почувствовал себя оскорбленным.

— Вы нашли ее?

Голос Огастина донесся до него, отразившись от каменного потолка. Хью взглянул между ног вниз, на альпиниста, буквально несущегося к нему сквозь дым. Его лицо было настолько открыто, настолько исполнено надежды, что Хью застонал сквозь зубы.

Он не чувствовал горя. Все три женщины были чужими для него. Да и смерть не всегда оказывается трагедией. Когда Энни бесследно исчезла в Великой пустыне, это выглядело так, будто Святой Дух снизошел и забрал ее с собой, положив конец ее унижениям и страданию. Именно так Хью в конце концов стал рассматривать случившееся с нею — как акт божественного провидения.

Хью поднял руку. Открыл рот, чтобы сказать: не спеши. Соберись с духом. Крепись. Но что-то удержало его, и он не стал сообщать дурную новость. Огастин должен был сам столкнуться с действительностью. В молчании Хью не было ни подлости, ни желания понаблюдать со стороны, как парень справится с ударом. Ему не требовалось смотреть на чужую печаль, чтобы самому ощутить что-то подобное. Он просто-напросто не вмешивался. Это было чем-то вроде справедливого воздаяния. Потому что Хью, подгоняемый благородным порывом Огастина, его взлелеянным чувством вины и необузданным воображением, чуть не угробил сам себя на пути к этому тупику в небе.

Впрочем, Огастин все равно не остановился бы. Веревка непрерывно дергалась, выдавая бешеный темп его работы с жумарами.

— Анди!

Как ныряльщик, всплывающий из глубины, он ухватился за край платформы, отчего вся висячая этажерка затряслась. Кораблекрушение, снова сказал себе Хью, глядя на трепещущие веревки и пляшущие перекладины.

Хью остановил долгий взгляд на восковых статуях. Их сон подходил к концу. Тишина уже оказалась нарушена. Очень скоро сверху спустятся носилки. Этих девушек, ставших в смерти сестрами, разлучат раз и навсегда.

А потом он увидел кое-что еще.

— Подождите, — сказал он.

Голова сидящей переместилась.

Огастин лез наверх, чуть не столкнув его с пути.

— Анди?!

Когда Хью увидел ее в первый раз, ее голова была опущена. Теперь она оказалась поднятой. Лицо цвета крепкого чая с полосками, похожими на те, что оставляют слезы, было обращено теперь не вниз, а вперед.

— Анди!.. — Голос Огастина сорвался. Он увидел ужасную, изуродованную шею.

Наверно, она так и сидела с поднятой головой, подумал Хью. Он просто неправильно запомнил, только и всего. А может быть, ее тело переместилось от тряски платформ.

— Боже, о боже… — медленно произнес Огастин.