Стена Бурь

Мими пыталась истолковать знаки, подаваемые ветром и морем, читала по приливам и облакам. Слышат ли боги ее молитвы? Уверенности в этом у девочки не было. Рокот голосов помогал уловить настроения богов, но разобрать слова не удавалось, сколько ни старайся. Какой смысл в том, что ветер, доносящий глас Киджи, покровителя Ксаны, наполнен гневом и отчаянием, тогда как плеск волн, говорящих за Тацзу, бога хаоса и беспорядка, становится все более радостным? В чем важность того или иного восклицания? Имеют ли значение порядок слов и прочие тонкости?

Мими тщетно силилась проникнуть в суть окружающего ее мира: он был покрыт пеленой, через которую невозможно пробраться.

* * *

Когда Мими исполнилось пять лет, однажды ночью она проснулась в растерянности. Мать крепко спала рядом, и девочке никак не удавалось вспомнить разбудивший ее сон. Она ощущала, что за стенами их хижины происходит нечто важное, а потому потихоньку встала с постели, на цыпочках пробралась к двери и выскользнула на улицу.

Вокруг стояла непроглядная темень: на небе не было видно ни луны, ни звезд. Легкий ветерок дул с моря, принося знакомый соленый аромат. Но очень далеко на северном горизонте, там, где небеса встречаются с морем, мелькали сполохи молний, и до ушей девочки, с запозданием и приглушенно, докатывались громовые раскаты.

Прищурив глаза, Мими вглядывалась в даль. В непрерывных вспышках молний там вдруг поднялись какие-то неясные фигуры. На затянутом пеленой месте, где озаряемое сполохами небо сливалось с морем, вырисовывались очертания громадной, как остров, черепахи. Подобно большому воздушному кораблю она плыла к западу. Позади нее виднелась еще более огромная акула, которая время от времени щелкала пастью, описывая в могучем прыжке дугу над горизонтом, и скалила зубы, состоявшие из зигзагов молний. Хотя черепаха лениво шевелила плавниками, а акула лихорадочно била хвостом, хищнице никак не удавалось нагнать добычу.

Мими знала, что черепаха – это пави Луто, покровителя рыбаков, тогда как акула – пави Тацзу, бога разрушительной природы моря. Девочка завороженно наблюдала за разворачивающейся на ее глазах драмой, как за представлением одной из бродячих трупп народной оперы.

Затем озаряемая призрачным светом картина неба-моря снова переменилась, и на этот раз взору Мими предстал корабль странной конструкции, прыгающий на волнах. Единственная мощная мачта, совершенно белого цвета, вздымалась из середины судна, как стебель лотоса, хотя паруса на ней были либо давно убраны, либо сорваны ветром. Крошечные фигурки цеплялись за снасти или планширь, но с каждым очередным взлетом и спуском некоторые из них срывались и бесшумно падали в волны. Неверный свет, отбрасываемый молниями, словно бы подчеркивал ужасную участь, уготованную призрачному кораблю.

Исполинская черепаха подплыла к судну, нырнула, а затем поднялась, и корабль надежно примостился в глубокой борозде на ее панцире, как будто был всего лишь раковиной. Похожая на остров черепаха лениво погребла на запад, а акула, преследовавшая ее по пятам, злобно била хвостом и щелкала челюстями. Но черепаха, медленно и неотвратимо, плыла дальше.

«Перед лицом моря все люди братья».

Мими невольно чувствовала сопереживание и ужас, которое питают все островитяне к тем, кто отваживается пуститься по дороге китов. Перед необоримой мощью, что зовется морем, все человеческие существа одинаково бессильны. Девочка громко кричала, приветствуя черепаху и несомый ею корабль, хотя понимала, что, кто бы ни плыл на том судне: призраки, духи, боги или смертные, – они находятся слишком далеко, чтобы ее услышать.

Громадная акула еще раз подпрыгнула в воздух, выше чем прежде, и, достигнув верхней точки дуги, выпустила длинную извилистую полосу молнии. Словно язык огромного питона, пронзила она расстояние между акулой и черепахой и ударила в примостившийся на панцире корабль.

На миг все замерло в резком, холодном свете разряда, а затем тьма поглотила сцену бедствия.

Мими испуганно вскрикнула.

И снова горизонт озарился грозовыми сполохами. Громадная акула на горизонте как будто услышала малышку. Ударив могучим хвостом, она развернулась к острову, и великанские глаза, горящие, как прожекторы маяка, нацелились на девочку. Усеянные молниями челюсти клацнули, и несколько секунд спустя Мими содрогнулась от мощного раската грома, а дождь вдруг обрушился на нее потоком таким плотным, что ей показалось, будто она тонет.

«Вот что бывает, когда оскорбишь богов, – подумала девочка. – Неужели мне сейчас предстоит умереть?»

Акула плыла к берегу, ее исполинская фигура напоминала остров из клубящихся огней. Она снова открыла пасть, и оттуда вырвался длинный зигзаг молнии, устремившийся к Мими подобно щупальцу. Воздух трещал вокруг молнии, напоенный ее энергией и жаром.

Время замедлилось. Мими зажмурила глаза, уверенная, что ее краткой земной жизни пришел конец.

И тут нечто массивное пронеслось у нее над головой. Девочка открыла глаза и посмотрела вверх.