Стена плача

Впервые за свою семейную жизнь она не почувствовала радости, увидев мужа на пороге. Впервые у нее не возникло желания обнять его, поцеловать, поделиться всем, что произошло за день. Она ощущала себя чужой, далекой и страшно одинокой.

– Вкусно? – Сергей внимательно наблюдал, как Ася вяло подносит ко рту ложку за ложкой.

– Вкусно.

– Второе будешь?

– Нет, спасибо. – Она решительно покачала головой. – Ничего, если я прилягу? Спать хочется.

– Конечно, что за вопрос. Ты когда сегодня проснулась, в полшестого?

– Кажется. – Ася слабо улыбнулась.

– Так что же ты хочешь, дорогая моя? Иди ложись немедленно.

В полумраке спальни ей стало немного легче. Ася плотно прикрыла дверь, переоделась и залезла под одеяло. Она старалась думать об обыденных делах: завтра свободный день, нужно будет пропылесосить квартиру, заставить Степку самостоятельно прочитать книжку, сходить с ним прогуляться в парк. Да, и не забыть застирать халат, Степка его весь кровью измазюкал.

И повезло же ей сегодня навидаться крови – сначала Степка, потом тот тип с рынка…

Ася вдруг резко села на постели.

Неужели? Неужели причина в этом? Вовсе не Степкино падение с велосипеда не дает ей покоя, а встреча с белобрысым!

Ей стало жарко, щеки заполыхали, лоб покрылся испариной. Почему она думает о нем? Кто он такой – вокзальный бомж, пьяница, может, даже ворюга. Валяется небось сейчас под забором и храпит, или водку глушит с такими же оборванцами. Что он там ей плел? Сдохнет, если она уйдет, оставит его одного? Наверное, каждой, кто мимо проходит, так говорит. Наверное…

А если не каждой? Если… только ей?

Ася в отчаянии закрыла глаза. Зачем об этом вспоминать? Что она может сделать? Помочь ему? Но чем? И почему так настойчиво стоит перед глазами его лицо – страшное лицо, окровавленное, перекошенное яростью…

Да нет, вовсе не страшное, а близкое, знакомое, родное. Как будто она знает его очень давно, с незапамятных времен…

…Ее пальцы с силой сжали край подушки. Но ведь это бред! Она же любит Сергея, всегда любила, таяла от его прикосновений, засыпала, уютно свернувшись клубком в его объятиях! Как может кто-то быть ей ближе, родней, желанней?

Словно отвечая на немой вопрос, дверь тихонько скрипнула.

– Не спишь? – шепотом произнес Сергей, заходя в спальню.

– Нет, не могу.

– А Нинюся уснула. – В темноте его лица не было видно, но Ася слышала, что он улыбается.

Мягкими, беззвучными шагами Сергей прошел по ковру и остановился возле кровати. Сел на краешек, осторожно погладил ее ноги под одеялом.

– Степка тоже сейчас ляжет, только «Спокойной ночи, малыши» досмотрит.

Голос Сергея становился все глуше, вкрадчивее, он наклонился над Асей. Тошнотворный, сладковатый запах одеколона накрыл ее с головой.

– Зайка, я по тебе соскучился. Так соскучился!

Она сделала над собой чудовищное усилие, но не почувствовала ничего, кроме возрастающего отчуждения.

– Сережа, не надо. Я не могу. У меня голова болит.

– Пройдет, я тебе обещаю.

– Нет, пожалуйста, – Ася руками уперлась ему в грудь, – Степка не спит.

– Говорю же, он сейчас ляжет. Не бойся, я дверь закрою на задвижку.

– Не надо дверь… я не хочу… Сергей!

– Асенька! – Он прижал ее ладонь к своей щеке. – Детка, ну не сердись. Ну пойми, я тебя так хочу, моя сладкая, моя Зайка!

Ее вдруг охватило глубокое, тоскливое безразличие.

Сергей что-то нежно шептал ей на ухо, целовал лицо, шею, грудь. Она не сопротивлялась, но и не отвечала на его ласки, ощущая себя в прострации.

Его дыхание участилось, пальцы крепко, до боли сжали Асины плечи. Потом он замер, затих, вытянувшись рядом, зарывшись лицом в ее разметавшиеся по подушке волосы…

– Зайка!

– Что? – она с трудом разлепила пересохшие губы.

– Прости меня. – Он виновато потерся носом о ее щеку. – Я понимаю, ты устала. Не надо было.

– Все в порядке, Сережа, все хорошо.

Он бережно укутал ее одеялом.

– Я тебя люблю. Всегда буду любить, слышишь? Мне никто не нужен, кроме тебя – хочу, чтобы ты это знала. Понимаешь?

– Да.

– Завтра ты будешь совсем другая, отдохнувшая, бодрая. Не обижайся на меня, ладно?

– Не буду.

«Завтра, – мелькнуло у нее в голове. – Завтра, может быть, действительно все пройдет. Станет, как раньше, до сегодняшнего дня. Проходят же грипп, лихорадка, даже раны, и те заживают и не болят…»

6

Утром Сергей ушел на работу. Ася осталась со Степкой и Нинюсей.

Она нарочно нагрузилась домашними делами: вылизала квартиру, перетерла хрусталь в горке, перегладила кучу белья, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей о странном человеке на тропинке.

Однако у нее ничего не получалось. Тяжесть на сердце не проходила, а, наоборот, становилась сильней и сильней.

Все больше раздражаясь на саму себя, Ася сорвалась, накричала на Степку, по какой-то ерунде сцепилась с Нинюсей, доведя старуху до слез, а в довершение всего сильно порезала палец кухонным ножом.

Примерно в половине пятого она поняла, что так продолжаться не может, и, игнорируя Степкино нытье, оделась и вышла на улицу.