Стена Зулькарнайна

Главная характеристика сверхэлиты, правящей сегодня человечеством, по сути, так же, как тысячи лет назад правили фараоны, состоит в том, что она находится по ту сторону социальных и экономических потрясений, не завися как от перемены политических форм правления, так и от передела собственности. Конституционная монархия может сменяться парламентской республикой или национал-тоталитарной диктатурой, дикий капитализм может сменяться «государством социального благоденствия», которое, в свою очередь, уступает место неолиберальному диктату фондовых спекулянтов — все это не имеет никаких последствий для принципиального субъекта господства, который при всех обстоятельствах является главным и окончательным бенефициантом любых финансовых и политических процессов в обществе.

С исчезновением с политической карты соцлагеря эта метаисторическая неуязвимость корпорации современной знати вошла в новую триумфальную фазу, на которой отпадают как ненужные многие механизмы опосредованного влияния и манипулирования низами. Одним из таких механизмов, которые сегодня отбрасываются за ненадобностью, оказывается институт представительной демократии, вслед за которым обрушиваются связанные с ним «ценности»: права человека, национальный суверенитет, равенство возможностей и т.п. Мир входит в эпоху открытой глобальной олигархической диктатуры, для которой характерна уже не философия социалдарвинизма, как во времена «досоциалистического» капитализма, а открытая метафизика неравенства, которая возвращает нас в ценностную систему глубокого архаического прошлого.

Именно с новыми потребностями прямой диктатуры в первую очередь (а не с развитием производительных сил) связано формирование постиндустриального информационного общества и сопутствующей ему так называемой интеллектуальной экономики. Информационное общество есть та последняя стадия тирании, при которой субъект господствования посягает на внутреннюю свободу зависимых и угнетенных низов, не довольствуясь только внешней эксплуатацией. На этом этапе в сферу отчуждения попадает уже наиболее внутренний интимный ресурс человеческого существа — его сугубо персональная экзистенция. В информационном обществе впервые в человеческой истории исчезает жесткое разграничение между внутренним пространством человеческого индивидуума и внешним миром, представленным для современного человека в виде информационного потока. Отношение между личностью и средой превращается из классической замкнутой ленты, где внутренняя сторона является границей обороны «я» против давления внешнего мира, в ленту Мёбиуса, в которой не существует ни внешнего, ни внутреннего. Человек становится «терминалом» в информационном потоке, который при ближайшем рассмотрении есть поток управляемого количества.

Лента Мёбиуса как новая модель отношений человека со средой есть та парадигма, которая на корню исключает саму возможность оппозиции и протеста, делая, таким образом, тиранию — царство несвободы — беспросветной.

Конец марксистского дискурса

К 40-м годам XIX века молодые интеллектуальные силы Европы, ненавидящие монархо-помещичье окружение, феодально-капиталистический истеблишмент, устали от бесплодного интеллектуализма университетских кафедр. Им казалось, что философия, существовавшая к тому моменту двадцать три столетия, только вспахала почву, но не способна чисто интеллектуальным ресурсом осуществить прорыв к преображению человеческой истории, потому что в нее, философию, встроен изначальный дефект: идеализм.

«Идеализм» для тогдашних борцов со старым миром означал пребывание в виртуальном, бесплодную схоластику. «Философы различным образом объясняли мир, — говорил Маркс, — дело же заключается в том, чтобы его изменить». С марксистской точки зрения, невозможно было изменить мир путем постижения его сути, когда интеллектуальное понимание мира господствует над опытом. Казалось, что ответ на «основной вопрос философии» в пользу материи дает возможность вырваться из виртуального дискурса на оперативный простор работы с «веществом», будь то «вещество» человеческое, экономическое или социальное.

Материализм главных сил тогдашней оппозиции был обусловлен тем, что на первый план выдвигался примат организации, даже более конкретно — организационных форм. Именно работа со структурами эмпирического мира позволяла впервые для сил контрэлиты подготовить прорыв к политическому господству.

Сегодняшняя цивилизационная ситуация характеризуется совершенно противоположными акцентами. Приоритет в методиках интеллектуального авангарда перешел с «организации» на «смысл»: сегодня главное — это работа со смыслами, осознание смыслов, рассмотрение смыслов как доминантной, непосредственно данной в опыте реальности. Современная деятельность в мире — будь то революционная или консервативная — рассматривает «вещественный» план как виртуальный, а «смысловой» как реальный.