Стенание

— Этого человека звали Армистед Грининг. Его типография была просто маленьким сараем, где стоял только печатный станок. У Грининга были неприятности из-за печатания радикальной литературы, весной у него провели обыск, но ничего компрометирующего не нашли. В последнее время он переключился на школьные учебники. А прошлое воскресенье Грининг провел у себя в типографии. Несколько местных печатников тоже работали, они, как правило, трудятся до последнего луча солнца, чтобы станки не простаивали. У Грининга был подмастерье, который ушел в девять.

— Откуда вам известны эти подробности?

— От самого подмастерья и в основном от соседа, некоего Джеффри Оукдена, у которого печатная мастерская побольше, буквально в нескольких ярдах оттуда. Около девяти мастер Оукден закрывал свою типографию, когда услышал из сарая Грининга страшный шум, крики и призывы на помощь. Он был в хороших отношениях с Армистедом и пошел посмотреть, в чем дело. Дверь оказалась заперта, но она была непрочной: он налег плечом и сломал ее. И сквозь открытую дверь заметил двоих убегающих в другую дверь, боковую, — в этих печатных мастерских очень жарко и вечно пахнет краской и прочими химическими составами, так что там обычно делают две двери, чтобы продувало. Но мастер Оукден не погнался за злоумышленниками, потому что они попытались поджечь мастерскую Грининга — разбросали повсюду бумагу и подожгли ее. К счастью, Оукден сумел затоптать огонь — страшно представить, что бы иначе произошло: ведь такой сарай мог вспыхнуть, как факел!

— Да уж.

Я видел подобного рода деревянные пристройки, наспех возведенные у стен на свободных клочках земли вокруг собора.

— Только погасив огонь, Оукден увидел несчастного соседа, лежавшего на земляном полу с пробитой головой. И в руке Грининг сжимал вот это. — Лорд Парр полез в карман своего камзола и осторожно вынул клочок дорогой бумаги с бурыми пятнами высохшей крови, исписанный аккуратным почерком. Он протянул его мне, и я прочел:

«Стенание грешницы», написано королевой Екатериной, оплакивающей свою жизнь, проведенную в невежестве и слепоте.

Мой благородный христианский читатель, если содержание должно заверяться пишущими, а ненаписанное — подтверждаться содержанием, мне следует по справедливости оплакивать наше время, когда злые деяния воспеваются, а добрые обращаются во зло. Но поскольку, увы, на самом деле не то становится добром, что восхваляют, то я не…

Здесь страница обрывалась. Я взглянул на королеву:

— Это ваш почерк?

Она кивнула:

— Это предисловие к моей книге «Стенание грешницы».

— Оукден прочел отрывок и, конечно, из заглавия понял, насколько все это важно. Божьей милостью он добрый реформатор, а потому лично принес находку во дворец и устроил так, чтобы она попала мне в руки. Позже я поговорил с этим человеком. Только после этого он вызвал констебля и рассказал обо всем, что видел, умолчав, по моему распоряжению, об этом клочке бумаги. К счастью, коронер, проводивший дознание, сочувствует реформам и пообещал, что, если вдруг что-то выплывет, он сообщит мне. Кроме того, ему очень хорошо заплатили, — добавил Парр ворчливо. — И пообещали заплатить еще.

Тут снова заговорила королева, и ее голос выдавал, что она на грани отчаяния:

— Но коронер так ничего и не выяснил, совсем ничего. И потому я предложила обратиться к вам, Мэтью. Вы единственный адвокат, которого я знаю, кто способен провести такое расследование и, возможно, разыскать рукопись. Но, разумеется, только если вы согласны. Я понимаю, что дело сие сопряжено со страшной опасностью…

— Мастер Шардлейк уже пообещал вам помочь, — сказал лорд Парр.

— Да, это так, — подтвердил я.

— Тогда благодарю вас, Мэтью, от всего сердца, — проговорила Екатерина.

Я посмотрел на обрывок бумаги:

— Нетрудно заключить, что Грининг держал рукопись в руках и не отдавал вторгшимся в мастерскую злоумышленникам, а убийца выхватил ее у него, но верхняя часть первой страницы осталась у печатника.

— Да, — кивнул лорд Уильям. — Но тут убийцы услышали, как в дверь ломится мастер Оукден, и убежали. Они не хотели, чтобы их узнали, и даже не задержались, чтобы забрать клочок бумаги из руки убитого.

— Или, скорее всего, в тот момент просто ничего не заметили.

Парр кивнул: