Стенд

Теннари ничего уже не хотел. Разве что забиться в самую маленькую щель, закрыть глаза и свернуться калачиком. Разумом он знал, что это всего лишь синдром финала охоты, усиленный неожиданностью и отсутствием жертвы. Разумом он понимал, что ничего страшного не произошло, наоборот, все завершилось довольно удачно и не пришлось собственноручно нейтрализовывать монстра, которым стала когда-то симпатичная ему ученица. Нет, у него не дрогнула бы рука, кодекс рыцаря свят, и жизни миллионов детей перевешивают чашу весов. Но подобные нейтрализации никогда не проходят бесследно, потом наверняка пришлось бы ложиться на длительную психокоррекцию. Так что случившееся можно назвать удачным исходом — может быть, даже самым удачным из возможных. Новорожденный монстр переоценил свои силы и был случайно уничтожен законом природы. Разумом Тэннари это понимал.

Но желания редко когда подвластны разуму. Ими подсознание управляет, а оно неразумно. Вот и сейчас оно никаких доводов и слушать не хочет. Жертва ускользнула, и точка. И хочется свернуться калачиком и закрыть глаза…

Помедлив, он третий раз покачал головой.

* * *

Талгол.

Большая Арена Деринга.

Стась.

Она потеряла сознание во время большого полуторачасового перерыва.

Уже по-настоящему.

Шум закрытого стадиона стал почти невыносимым из-за тысяч ринувшихся по проходам разносчиков всякой ерунды; от запаха пива, булочек, сигарет и жирных жареных сосисок ее тошнило, и голова кружилась все быстрей. Этот мерзкий запах сводил с ума, запах пота и кухни, прокисшего пива и присыпки для рук, не просыхающих матов и свежей нитроэмали, дешевого табака и ошпаренных тараканов — о, особенно этот последний, мерзко-кисловатый, ни с чем не сравнимый, всепроницающий и неистребимый, он преследовал ее постоянно, доводя до тихой истерики и сводя на нет все попытки съесть что-либо более ли менее питательное.

Сперва она пыталась его игнорировать, потом старалась обмануть при помощи огромного количества разнообразных дезодорантов и освежителей, но от них тошнота лишь усиливалась, да и голова начинала страшно болеть, до рези в глазах, сам же этот уксусный гнусный запашок никуда не исчезал, упрямой струей пробиваясь сквозь все парфюмерные ароматы.

И Стась пожала плечами, смиряясь с еще одной силой, которую ей не дано победить. Мало их, что ли? Одной меньше, одной больше. Какая разница?

Одновременно же она перестала насиловать себя попытками обедов — все равно бесполезно, зачем мучиться? И только глотала необходимые поливитамины и пила, пытаясь литрами березового сока смыть липкий запах хотя бы с губ. Зачем бесполезно расходовать силы в заранее обреченных на неудачу попытках трепыхаться? Она и без того слишком быстро стала уставать в последнее время, слишком быстро и слишком часто, и уже не получается отдохнуть в перерыве, времени не хватает даже просто успокоить дыхание…

Она не была дурой и отлично понимала, признаком чего это является и как отреагирует на это изменение ее состояния Бэт. Когда узнает. Если узнает…

Стало быть — не должен он узнать. Не сейчас. Совсем немного осталось. Два плановых, одна персональная и одна товарищеская, всего четыре встречи. Причем серьезное значение из них имеет лишь одна, вот выиграем — тогда и поговорим.

Или — не выиграем…

Вчера, например, она не сумела бы. В смысле — честно и чисто. Она поняла это сразу, потому честно и чисто не стала даже и пытаться. У соперницы были невероятно длинные ноги, и лягалась она ими с убойной силой взбесившегося страуса. И, когда мягкая, но тяжелая бутса пару раз просвистела в непосредственной близости от ее виска, Стась поняла, что пора с этим делом завязывать.

В хитче практически нет ограничений типа «лежачего не бьют» или там «запрещенными приемами не пользуются». В хитче вообще нет запрещенных приемов. Кроме, пожалуй, одного. Да и то запрещение это не официальное, и связано, скорее, с ущемлением мужского самолюбия. Судьи редко признают этот прием некорректным, если применяется он сугубо между бойцами одного пола. А вот женщине, применившей его против мужчины, не прощают. Потому что судьи у нас кто? Во всяком случае, в большинстве своем…

Вот именно.

Это было даже забавно. И весьма удачным оказался тот факт, что среди судей пятеро тоже были сильного пола, а соперницей Стась оказалась эта крупноногая баба. Оставалось только умело подставиться. Что Стась и сделала мастерски, сначала уйдя в глухой непросматриваемый угол и, словно бы случайно, заслонив спиной камеру, а потом развернувшись эффектным полубоком в самый последний момент, когда соперница уже не могла ни сдержать удара, ни изменить его направления…

Оказалось довольно-таки больно — Стась даже почти не пришлось притворяться. Рухнув на спину и прижав к животу колени, она стонала сквозь зубы, пока ей стучали по пяткам, и размышляла, каково бы ей сейчас было, будь она на самом деле мужчиной? Может, стоит потерять сознание, удар-то нехилый был? Или хотя бы стонать погромче?