Стендаль

Все чаще и чаще появляются письма г-на Дюрана, Джеферсона, Торичелли, Тавистока из разных городов Северной Италии. Если по карте проследить путешествия Бейля в этот период, то они поражают странной разбросанностью: маленькие, ничтожные деревеньки, села, остерии на больших дорогах, трактиры на перекрестках, наконец Турин и другие большие города. Отсюда идут письма в Париж от имени инженера Доменико Висмара или просто Диманш, то есть «воскресенье», по-итальянски «доменика». Если наивный историк литературы захочет искать в этих письмах прямых выражений симпатий к террористическому периоду французской революции или исповеди о карбонарских связях Бейля, то он будет горько разочарован. Письма больше чем когда-либо поражают легкомыслием и беспечностью. Большинство из них адресовано барону Адольфу де Маресту, о котором сам Бейль пишет: «родился не то в 1782, не то в 1785 году». Бейль называет его в своих записках систематически «Люсенжем». Этот во многих отношениях интересный человек, офицер Южного легиона, двоюродный брат г-на Аргу, многократного министра многих министерств Реставрации, был генеральным секретарем префектуры Дижона. Бейль очень часто вместо «Люсенжа» называет его «Безансоном». «Безансон» фигурирует в качестве секретаря паспортного бюро при Парижской префектуре.

Остробородый маленький человек с землистым лицом и подслеповатыми глазами, озлобленный и циничный, он всех пугал и отталкивал, и один только Бейль нашел в нем родственные черты. Их отношения отличались неизменной едкостью, грубостью обращения и постоянной, ничем не омрачаемой дружбой. У них была общая любовница — Альбертина Рюбампре, так называемая «г-жа Лазурь», героиня целого ряда писем Проспера Мериме. Бейль не был смущен и тем, что барон де Марест женился на этой женщине, в которой «была хотя бы та хорошая черта, что она нисколько не похожа на куклу». В гостиной этой дамы получил окончательную шлифовку и цинизм Проспера Мериме.

Кажется совершенно непонятным, что в период увлечения Метильдой Висконтини Бейль не нашел никого другого, кроме Мареста, в качестве адресата для переписки. И вот тут нам могут оказать помощь только одни соображения — соображения политические. Симпатии барона Адольфа де Мареста, уроженца города Гренобля, шли вразрез с политикой Франции относительно Италии. Г-н де Марест в делах французской политики был довольно беспринципным человеком, но все его родственники и он сам обладали, по выражению Бейля, чисто пьемонтской желчью.

Ромен Коломб просто и бесхитростно заявляет, что в Милане жизнь Бейля сводилась к «dolce far niente» — «сладко ничего не делать». Но в это время барон Марест получал письмо за письмом о деятельности некоей «капральской трубки», обожженной табаком, о том, что инженер Доменико Висмара пролагает новые пути из Турина в северную Ломбардию. С каждым днем переписка Бейля с Марестом становится все более и более интересной. В ней нет политических высказываний, но вся она окрашена тем взволнованным и в то же время успокоенным настроением, которое свойственно только людям большого целеустремленного труда и ежедневного практического опыта.

Для нас совершенно несомненно, что проникновение в секреты итальянского освободительного движения сделало с Бейлем именно то, что он считал уделом французов эпохи революции: «Революция придала нравам естественность, умам и характерам серьезность». И письма, проникнутые ощущением музыки, живописи, итальянского солнца, письма, испещренные пометками о прочитанных книгах, все до единого являются письмами об итальянской свободе, о характере живого итальянского народа, разбивающего свои вековые цепи, о прекрасных итальянских городах, которые не нынче-завтра прогонят угнетателей. Подписи: «Тависток», «братья Робер», «семейство Фудж», «Ш. Дюриф», «Шарье», «Котоне», «Карре», «Дюпюи», но чаще всего «Висмара».

Г-н Доменико Висмара перевозит какие-то письма, встречается с неведомыми людьми, делает никому не понятную, странную работу. А в это время в Париже, да и в Италии, появляются люди, именующие себя фамилиями, которые, по существу, обозначают дни недели: с «Понедельника» до «Субботы» формируется шестерка людей; их возглавляет «Воскресенье». Четыре «Воскресенья» имеют для себя начальником «Месяц». Части года имеют свои особые названия. И, наконец, возглавляет эти триста шестьдесят пять «дней» года карбонарский венерабль, у которого во власти имеются двенадцать «месяцев» — двенадцать людей и времена года: «зима», «осень», «лето» и «весна». Такова была итальянская конспирация карбонариев.

Вот почему Бейль именует себя «Доменико»— «Воскресенье». И в то время как Доменико Висмара пишет в Париж г-ну барону де Маресту и другим письма о политическом состоянии Италии, австрийская полиция дает распоряжение о розыске г-на барона Стендаля, инженера Доменико Висмара. Гражданин Бейль на досуге пьет оранжады в миланском театре и целые вечера просиживает в салоне Метильды Висконтини, издали смотря на нее влюбленными глазами.