Степ

У него была лохматая шевелюра и борода клинышком. На нём был ярко-красный, небрежно надетый пиджак. Его возраст было трудно определить, и, если бы я не знал, кто это, то дал бы ему от сорока до ста. Но я знал, что это был Мао Брод – редактор оппозиционной газеты, пользующейся популярностью у трудных подростков и пенсионеров, всё ещё ждущих мировую революцию.

– Нет глобализации! – воскликнул он в экстазе, похожем на истерику. – К чёрту общество потребления! Наплюём на сытый обывательский рай! Все на баррикады!

Меня всё время подмывало спросить его: если долой глобализацию, то что вместо неё? Что может противопоставить Мао Брод столь ненавистному мещанскому счастью и бездуховному потреблению? У меня неоднократно была возможность спросить его об этом, так как мы были знакомы, но я не горел желанием тратить попусту время. Он ответил бы в духе своих лозунгов, которые ничего не значат, а только кружат голову и будоражат воображение, а мне не хотелось снова окунаться в компот из несовместимых идеологем далёкого прошлого, которым он потчевал своих немногочисленных последователей.

Собственно, тем он и привлекает тех, кто страдает юношеским или старческим максимализмом. Ломать, как известно – не строить, да и подсознательно они понимают, что кучка бунтарей ничего не изменит. Если бы они действительно получили такую возможность, они бы просто испугались. Слишком большая ответственность. Чтобы что-то построить и сделать мир лучше одного лихого задора мало, нужно всестороннее образование, эрудиция и способности, которых у них не было, и они это знали. Хаос, который творился у них в голове, не способствовал интеллектуальному развитию. Так что всё это сборище по сути было тем же, что и прерванная ими вечеринка.

При всём при этом, Мао чрезвычайно удобен тем, кого он столь яростно критикует. Любой маломальски здравомыслящий человек, послушав агитацию этого бунтаря, приходит к мысли, что только помешанный будет протестовать против существующего миропорядка. Если он призывает вешать банкиров на фонарных столбах, значит, власть банкиров – самая разумная власть. Если он выступает против потребительства, значит, только такие же как он сумасшедшие отщепенцы не разделяют общепринятых идеалов. Так что все, кто считает себя приличным человеком, будут покупать разрекламированные товары, которые им не нужны, хотя бы только лишь для того, чтобы делать всё наперекор заветам Мао. Современные хозяева мира должны молиться на него, и, как я подозреваю, они щедро благодарили его за то, что он есть.

– Комарадос, это же Касио Кей! – закричал Мао, метнув в мою сторону кулачок. – Он служит буржуям, но в душе он наш человек. Касио, расскажи товарищам, как живётся тебе под гнётом эксплуататоров.

– Спасибо за предоставленное слово, команданте, – ответил я. В голове сразу же созрела мысль: глупо не воспользоваться такой ситуацией и не направить фонтанирующую впустую энергию в нужное мне русло. – Да, товарищи, грозовые тучи нависли над мировым пролетариатом. Буржуазный мрак затмил солнце анархии. Это биороботы, несущие с собой дух гнили и разложения империализма. Дедал Райз давеча создал первого из них.

Толпа замерла, у кого-то даже невольно вырвался напуганный возглас.

– Мы должны восстать ради слома рабских оков, – продолжал я. – Товарищи, разнесите эту весть всем, кто готов к классовой борьбе. Поднимайте тех, кто способен подняться. Мао, эта новость должна оказаться на передовице твоей газеты.

– Правильно! Все на баррикады!

– Крушить роботов!

– Вешать их на фонарных столбах!

Получив поддержку аудитории, я покинул трибуну, предоставив слово основному оратору, который тут же ринулся в бой.

– Товарищи, настало время решающего поединка с сатрапами и эксплуататорами! Наша классовая ненависть – наша великая сила!

К тому моменту я уже под шумок покинул клуб. Пока я не захлопнул дверцу аэромобиля, до меня продолжали доноситься крики: «Смерть роботам!», «Власть анархистам!», «Слава нации!» и так далее. Я был чрезвычайно доволен собой – ну кто сделал бы Райзу лучшую рекламу, чем я?

На экране двери моей комнаты я увидел распоряжение Райза: в какое бы время я ни вернулся, он ждёт меня в кают-компании с докладом. Я поднялся на лифте и застал его сидящим в кресле с лазерным паяльником в руке, возившимся с какой-то микросхемой. Он всегда делал это, когда нужно было отвлечься: так многие люди решают кроссворды или вяжут носки.

Я поведал ему о своих приключениях, он выслушал, кивнул и резюмировал:

– Всё правильно, Кей. Всё, как я и рассчитывал.

Будто бы это он всё это проделал. И никакой благодарности.

– Спасибо за доверие, Шеф.

– Не в этом дело, Кей. Вы не могли не сделать этого. В людях я не ошибаюсь.

– А, понятно. Но даже если и так, можно всё равно вас кое о чём попросить?

– Если это не будет противоречить нашей цели.

– Можно взглянуть хоть одним глазком на этого вашего биоробота? А то я, получается, его рекламировал, а это как-то не честно рекламировать то, чего ты даже не видел.

– Вы думаете, что все, кто что-то рекламирует, говорят правду?

– Нет. Но они её хотя бы знают.