Степь. Кровь первая. Арья. Он

Караулить дальше он её не стал. Сделав своё дело, она вновь забралась в кибитку и там притихла. Ардни стал со своего природного сидения и пошёл к выходу из логова. Кстати сказать, вход и выход из логова был действительно единственный. Нет, конечно, выйти и зайти на поляну можно было в любом месте леса, но искусственно сооружённые завалы по всему периметру поляны, рвы-ловушки и густо насаженный непролазный и очень колючий кустарник, делали это практически невозможным. Прорубиться сквозь эту рукотворную стену даже отряду, вооружённому топорами, надо было очень постараться, да и времени потратить целый день, а то и два. Кроме того, внешний периметр леса был усеян, как минное поле, звериными ловушками: петли, силки, сети и всё это было способно поймать не только зайца, волка, человека, но даже тура или лося, если таковые забредали. Единственный проход в логово, в виде петляющей среди зарослей дороги, охраняли три засады, которые кроме непосредственной охраны, осуществляли и другие, специфические функции. Например, крайняя застава на входе в лес, регулярно делая обход вокруг всего леса, проверяла ловушки, постоянно вынимая из них всякое зверьё и налаживая их обратно для последующей ловли. Вот и получалась охрана и охотники в одном лице.

Ардни вышел в степь только с одной целью — встретить рассвет. Вот захотелось ему посмотреть на утреннюю зарю и всё тут. Он стоял, вдыхая полной грудью свежесть утреннего воздуха, наполненного, так им любимого запаха разнотравья. Заря пурпурным пятном разлилась на полнеба. Спокойным, холодным заревом величественно замерла на краю земли. Насыщенна тьмой и кровью у основания, её образ светлел, поднимаясь и становясь ярко алым, завораживающе прекрасным телом, совершенным по своей чистоте и притягательности. Ещё выше цвет становился ярче, светлее и восторженней и венчали её далёкие редкие полозки облаков, окрашенные лёгкой дымкой изумрудной нежности. Величие и спокойствие её, поражало. По степи, спокойно спящей, украдкой, еле заметно клубился низкий туман в виде лёгкой, невесомой дымки, как одеялом, бережно и нежно окутывающий землю. Небо над головой было чистое, не облачка и от этого казалось безмерно высоким и бескрайним в своей глубине. Редкие звёздочки ещё поблёскивали то тут, то там, но время их заканчивалось. Там, за далёкими землями, медленно, с божественной неторопливостью, разгоралось священное пламя нового дня.

— Ну, здравствуй, богиня, — тихо, еле слышно начал Ардни, уставившись на величавое зрелище — утреннюю зарю. — Ты сегодня как всегда прекрасна, глаз не отвести. Тобой можно любоваться всю жизнь, но почему, при виде тебя, мне всегда так холодно? Почему многие, кто смотрит в твоё лицо, наполняются радостью, меня же твой лик не радует никогда? Почему ты так воздействуешь на меня? В чём я пред тобой провинился? Для меня ты бездушна и холодна, как самоцветный камень. Я знаю, если б ты могла, то сейчас же отвернулась от меня. И все боги бы отвернулись, но, как и ты, они почему-то не отворачиваются, не могут. Да, мои руки залиты кровью, но посмотри вниз, ты идёшь по колено в крови. Да, я не приношу жертвы богам, но и ты этого не делаешь. Я не пою им гимны и не прославляю их, но и ты безмолвна, как голосом, так и мыслью. Так чем я отличаюсь от тебя? На меня иногда странно действует Сома, превращая мою внутреннюю сущность в такой же самоцветный камень, как и ты. Только мой камень, как лёд прозрачен, но, как и твой, он светится ровно и спокойно, но, как и твой он холоден и равнодушен. Ты знаешь, что я не общаюсь с богами. Я не говорю ни с кем, кроме тебя. А знаешь почему? Я тут вдруг понял, что меня так тянет к тебе. Знаешь? Меня тянет твой холод духа, а не красота твоего облика. Мне нравится собственный холод разума, то состояние, когда я чувствую себя равным тебе. Только пока, у меня не получается становиться таким, когда я этого хочу? Я не могу понять, в каких случаях Сома рождает во мне ярость пламени, всё пожирающей бездумно, а когда кристалл ярости, всё знающий и не ошибающийся, ярости всесильной, но разумной. Но я найду способ — это узнать, красавица. Найду.

Где-то в вышине уже светлого неба во всю надрывались жаворонки. Холодный цвет зари, наливался светом. Она становилась ослепительно яркой, но оставалась такой же царственно холодной. Ардни не стал встречать восход солнца, он ему был не нужен. Он развернулся и быстро пошёл обратно.