Степь. Кровь первая. Арии (СИ)

Кстати, многие уже не различают колдунью от ведьмы и если с колдуньей вроде бы как современное понимание ушло не далеко от истины, то вот с ведьмой стало всё совсем плохо. Сегодня это понятие применяется в большей степени о посредственно, как ругательство, применяемое к женщине при желании её унизить, сказать ей этим, что она не достойна приличного общества, ибо она связалась с низшим, а не с возвышенным. Вообще-то ведьма или ведьмак - это человек имеющих нежитей - покровителей. Только и всего. С точки зрения христианской церкви, они как минимум пособники дьявола, других современная церковь не знает, но в то время это просто были люди со сверх способностями, говоря современным языком - супергерои. Иметь в своих покровителях одну из Дев Троицкого пантеона было очень круто. Такими людьми восхищались и их побаивались одновременно. Это были настоящие суперлюди того времени. Ведьмой можно было стать двумя основными способами: либо получить нежить - покровителя от другой ведьмы при её кончине, существовала такая возможность передачи, либо стать ведьмой если нежить сама выбирает её. Обращаю особое внимание: колдовать ведьмы только от того, что они ведьмы, не могли. Ведьмы -- это не колдуньи, хотя одно другому не мешает. Колдовать, заговаривать, зашёптывать и так далее, надо было учиться отдельно. Хотя, как уже говорилось, кое чему всех девок с детства учили в этой области, только не все этим умело пользовались. Была ещё и третья разновидность ведьм, которую в прямом смысле этого слова, ведьмой назвать было нельзя. Это нечто другое, чему названия нет. Это те, кто на свои цели порождал целую свору полужитей, и использовал их не по назначению. В православном толковании именно последних было принято называть ведьмами, хотя это неправильно грести всех под одну гребёнку. Настоящие ведьмы и ведьмаки к этим последним, никакого отношения не имели.

Сколько он проспал, естественно Индра не знал, но за порогом был день. Это успокаивало. Голова её лежала на подушке и не дёргалась, как раньше, за то дежурная улыбка была на месте. Она гладила его волосы и почему-то тихо, еле слышно поскуливала, или пела что-то таким образом, было не понятно. Последние остатки сна слетели, как будто его и не было. Он понимал, где он, помнил всё, что с ним здесь произошло, но абсолютно забыл, зачем он сюда пришёл! Он выдернул голову из её рук и сел на лежаке, свесил на пол ноги и поворачиваясь к ней спиной. Первое, что он отчётливо для себя уяснил, не давать ей трогать себя руками. Он потряс головой, пытаясь восстановить память, понимая, вернее помня, что он пришёл что-то спросить, но вот хоть убей не помнил, что. И тут он решил схитрить.

- Ну, что? Поговорим? - спросил он спокойно и как-то даже буднично, что, в общем-то, было на него не похоже, тем самым пытаясь её спровоцировать, заставить её отвечать, делая вид, что прекрасно помнит зачем пришёл и раз она не от мира сего, то наверняка знает, что он хотел спросить и как-нибудь выкажет это.

- Нет, - ответила она быстро.

- Почему?

- Потому что ты ещё не засеял меня.

Он повернулся к ней, встретившись с её разноцветными глазами.

- А может не надо? Мне и так хорошо, да так хорошо, что дальше некуда.

Она не сменила позы. Как лежала, так и продолжила лежать.

- Ты не засадил моё поле, - повторила она упрямо, - пока во мне нет твоего семени, я тебя не чувствую и ничего не смогу тебе сказать. Ты ведь за этим пришёл?

- Да.

- Тогда засевай.

С этими словами она перекатилась на спину и распахнула огромные ляхи, забрасывая длинные груди за плечи на подушку. Индру аж передёрнуло от этой картины.

- А если я не смогу?

- Значит не сможешь получить ответы, - как-то тихо и загадочно ответила она, при этом засовывая свой длинный ноготь в нос и выковыривая оттуда козюлину.

Омерзение, стыд и паника охватили его, и всё это явилось по одному и тому же поводу. Индра плюнул, отвернулся и задумался. Пройти такой путь, почти достигнуть цели и не смочь сделать элементарного мужского дела. Индра конечно знал, что у речников мужчина, в подобной ситуации, не могущий овладеть женщиной, переставал быть мужчиной и изгонялся из рода. Но тут все его метания и стенания прервала одна конкретная мысль, которая всё ставила на свои места, в том числе и его. Мысль была чёткая и до простоты понятная: "Это - испытание! Мне необходимо его пройти. Это - плата за те знания, за которыми я пришёл!".

Он резко встал. Подошёл к входному проёму. Задёрнул шкуру и в избе наступил мрак. На ощупь он нашёл лежанку. Нащупал её тонкую лодыжку и положил на неё ладонь. В темноте, пока глаза не привыкли к сумраку, охватывая рукой тонкую лодыжку, ему неожиданно вспомнилась Утренняя Заря. Он, нежно касаясь кожи лишь подушечками пальцев, медленно повёл их вверх, отчётливо представляя себе свою жену. Пальцы проскользнули поднятые колени и стали спускаться вниз по внутренней стороне бедра. Уже не надо было заставлять себя думать об Утренней Заре, она думалась и воображалась сама собой, и когда он коснулся пальцами зарослей дремучего междуножья, он был уже готов...