Степь. Кровь первая. Арии (СИ)

- Да я не о том. Законы воинские у тебя может и хороши, а вот людские? Вы войны. Все мужики, от самого маленького пацана до тебя живут по законам, но мы-то бабы. Мы по вашим законам жить не можем. Мы же в походы не ходим. Мы все с речных бабняков, у нас свои законы должны быть. Нам нужны большухи, родовые колдуны, только они знают, когда и что делать надо, чтоб нашу бабью учесть решить. Как надо беременность относить, не помереть при родах, детей вскормить да вырастить. Ведь все мы подвластны природе, Святой Троице, а кто кроме них с ними говорить сможет? Никто.

Индра поглаживая выпирающий живот Зорьки рукой, под которой она пристроилась, резко остановился и отстранил её от себя, заглядывая в её лицо.

- Ты что хочешь из нас здесь речников сделать? Мы ары. Запомни это. Ты тоже отныне арья, а не речная баба. А у арья есть боги, которые выше вашей Святой Троицы.

- Не злись, Индра, - мягко утихомирила Зорька мужа, начавшего уже не на шутку заводиться, - ары мы, ары, только у нас жрецов нет. У нас некому с этими богами говорить и договариваться. И нас некому учить этим премудростям. Понимаешь?

- Да всё я понимаю, - с горечью в голосе сказал резко обмякший атаман, вновь прибирая её к себе, - не думал я как-то над этим. Жрецов у нас действительно нет и в скором времени не предвидится, но и колдунов с большухами не допущу до логова. Вы уж с Хабаркой как-нибудь постарайтесь выкрутиться, а я подумаю над этим.

Потом они замолчали и долго так сидели, глядя на язычки пламени очага, думая каждый о своём. Она так и уснула у него на груди, а он, уложив её под меховое одеяло, просидел у очага почти до самого утра.

На следующее утро, Зорька вылезла из-под мехового одеяла и нежно накрыв им спящего мужа, одевшись по теплее, пошагала краем раскисшей от оттепели дороги прямиком в жилище Хабарки.

Семейство мастерового уже встало, и хозяйка как раз кормила муженька, перед тем, как ему отправиться в свою мастерскую. Зорька нахрапом вломилась в дом, мельком поздоровалась с хозяином, как с пустым местом, плюхнулась на лавку, не раздеваясь на против Хабарки, с тревогой и полным драматизма голосом выпалила:

- Выручай подруга. От тебя зависит моя жизнь.

Рибху аж подавился. Закашлялся и Хабарка со всего маха врезала ему по спине. Тот хрюкнул, утёрся рукавом и испугано тихо спросил:

- Что случилось, Утренняя Заря?

Зорька, не меняя полной драмы выражение своего лица лишь зыркнула на него, давая понять, что тот лезет не в своё дело.

- Ешь давай, - рявкнула на него жёнушка, тоже давая понять, что не его это дело и что чем быстрее он свалит, тем лучше для него же.

Хабарка ещё до свадьбы об Рибху ноги вытирала, а уж после того как воплотила свои планы по замужеству, он вообще пропал. Нет, Хабарка была баба умная и на людях вела себя с ним тише воды, ниже травы. Но дома... На его беду он, как мужик в постели, был "не понять чё", как она не без презрения жаловалась Зорьке, тяжело и наигранно вздыхая. На что Зорька вечно вспрыскивала, закрывая рот ладонями и так же наигранно шутливо жалела бедную Хабарку. Поэтому на бытовом уровне, один на один, а Зорька, как своя в доску, за чужую в доме не воспринималась, Хабарка просто его гнобила, загоняя чуть ли не подпольную солому. Но самое странное, Зорька была уверена, что подобное отношение к себе ему правилось и порой молодуха замечала, что он сознательно добивается того, чтоб его всячески унижали! Этого в поведении мужика она понять никак не могла. К тому же со временем привыкла и стала относиться к нему точно также, как и Хабарка и от этого Рибху стал только ещё больше уважать Зорьку и так же беспрекословно слушаться и стелиться с вечно идиотской блаженной улыбочкой перед ней, как и перед женой. Зорька была уверена, что Рибху больной на голову, но подобные мысли всегда держала при себе, не позволяя вообще высказываться о нём при Хабарке, да в принципе и вне её. Он стал для неё просто пустым местом, временным атрибутом Хабаркиного дома. Видела она его редко, так как днями он трудился у себя в мастерской, а иногда она его даже не замечала, затевая с Хабаркой приватные бабьи разговоры, что похоже сильно возбуждало этого идиота. Глазки его начинали блестеть, он краснел, противно сопел и начинал суетиться, как будто, не находя себе места.

На этот раз Хабарка лишила мужа удовольствия подслушать бабьи секреты, спросив Зорьку, и тем самым давая понять, что с разговором следует повременить:

- Есть будешь?

Зорька опять зыркнула в противоположный угол на Рибху и развязала пояс тулупа, слегка обмякнув в выражении не лице:

- Давай. От горячего да жидкого не откажусь.

- Раздевайся, подруга, я тебе навара мясного плесну.

И с этими словами она направилась к очагу. Зорька, распахнула тулуп, высвобождая на всеобщее обозрение выпирающий живот, но снимать его так и не стала. Лишь стянула с головы лисью шапку, сшитую высоким, стоячим остроконечным конусом, такие все бабы поголовно носили, и уложив её на скамью рядом, о чём-то задумалась, уставившись в пустоту.