Степь. Кровь первая. Арии (СИ)

Ориентировочно в средине февраля, на новолуние, что наступало через двадцать восемь седмиц от зачатия, бабы праздновали свой очередной "страшный" праздник, называемый Сретенье. Для беременных в этот период требуются физические нагрузки, обязательные пешие прогулки. Вот всем скопом и гуляли. Сретенье - это ритуальная бабья пьянка. Бабы пили, мужиков били. Пили крепкий мёд, а затем ритуально колотили мужиков домашней утварью. Кто чем. Кого легонько, лишь по необходимости соблюдения ритуала, а кому и перепадало по-настоящему. Новолуние начиналось с обязательного обряда ритуального очерчивания (опахивания) селения для защиты и отгона Скотьего Духа (Скотьей Смерти). Для проведения этого ритуала выбиралась повещалка. Как правило это была большуха, хотя если большуха по каким-нибудь причинам не могла исполнять эту роль, то повещалкой выбирали бабу по моложе, да по здоровей из её ближнего круга. Повещалка по очереди обходила каждый дом - повещала. Бабы мыли руки специально заговорённой для этого дела водой, принимали дурман-зелье и пристраивалась к общей процессии. Мужики, да и все, в общем-то, кроме баб, участвовавших в очерчивании, прятались на эту ночь основательно. Вооружённые дубинами, палками, досками, в последствии с сельхозорудиями, с дикими воплями они выходили на границу поселения, изначально баймака, к Чурову Столбу. Там сбрасывали с себя одежду, оставаясь голышом, распускали волосы и взъерошившись, начинали ритуал. Оружие для черчения изначально была длинная палка, на которую повещалка садилась верхом, зажимая её между ног и концом упираясь в снег, чертила за собой след. Чем-то это напоминало детскую игру в лошадки. Впоследствии палка была заменена метлой с длинным черенком. Именно этот образ в более позднее время у христиан ассоциировался с ведьмой на метле. В поздних сельскохозяйственных культурах на повещалку накидывали верёвку, петлёй, но не затягивающейся. На другом конце к верёвке привязывался острый осиновый кол, который втыкался в снег на подобии плуга и ритуал стали называть не очерчивание, а опахивание. И вот вся эта очумелая кодла с дикими криками проклятия "скотьей смерти" и матерными посылами Скотьему Духу, при свете факелов, очерчивали всё поселение вокруг трижды. Горе тому, кто во время шествия попадётся на встречу. Зверь, человек или собака не привязанная, не важно. Убивали на своём пути всё живое. Ибо никто, кроме "Скотьей Смерти" на пути попасться не мог, какое бы она не принимала обличие. Затем устраивали бабий пир из тех, кто "чертил", на котором нельзя было есть мясо. В эти дни нельзя было прясть - дни не прядильщиц. На этой же седмице в лесах и полях начинался "звериный свадебник": звери образуют пары, идут бои между самцами. Продолжается звериный род. На последующем общем празднике на столы подавали мясо дичи, диких зверей и подлёдной рыбы, в основном щуки.

Услышав о возможности покуманиться понарошку между собой, молодухи все оживились, кроме Неважны, которая всё ещё ничего не понимала. Но больше всего засуетились "колдунки". Они заохали, заахали и из их диалога было понятно лишь одно, надо сваливать отсюда срочно и подальше.

Дануха понимая, что из девок, в общем-то, почти никто понятия не имеет о чём речь, стала обстоятельно рассказывать Неважне, а в её лице всем остальным про древний обряд очертания селений. Неважна, как сама непосредственность, задавала кучу вопросов, по любому поводу, не очень веря в то, что она сможет, но в конце концов убедившись, что это не так страшно и совсем не больно, на что, получив утвердительное заверение, согласилась.

Данаву с Батрой Дануха всё же уговорила остаться, так как требовались мужики для ритуального избиения. Хоть мужики они в общем-то "недоделанные" были, а других просто не было. Они всё же, скрепя сердцем, роли свои сыграть, согласились. А куда деваться, коль надо было ради образовательного процесса. Но пошли на уступку Данухе всё же не просто так. Шельмы. Что уж они у неё выпросили, неизвестно, но "колдунки" остались очень довольные, в отличие от Данухи.