Степан Халтурин

Эти проникновенные и гордые слова, брошенные одесскими рабочими через моря и границы в далекий Париж, разнеслись и по всей России. Халтурин не раз зачитывал этот адрес на сходках рабочих, членов Северного союза.

Знакомясь с Одессой, Степан Николаевич чувствовал, что он приехал в город с революционным прошлым, что здесь можно и нужно продолжать сплочение пролетарских сил. Степан чувствовал себя на юге значительно бодрее и даже стал работать на Большом вокзале под именем Александра Васильева.

Одесса произвела на Степана неизгладимое впечатление. Родившись в далекой, глухой губернии Центральной России, всю свою недолгую сознательную жизнь прожив в суровом и холодном Петербурге, Халтурин наслаждался лучезарностью южного края. Здесь не было буйной поросли лесов, и взгляд не цеплялся за макушки сосен и елей. Горизонт убегал от глаз, теряясь в солнечном мареве ковыльных степей или окунался в сероватую бирюзу моря. Жара не порождала духоты, легкие порывы морского ветра очищали воздух. А море, море!.. Оно шумело ласково и коварно, не то что угрюмый, мрачный Финский залив, где и порядочного прибоя-то не бывает — или гладь, или шторм.

Шумные, пестрые улицы города текли к морю, к гавани. Одесситы половину своей жизни проводили на улице, а треть у моря. Говорливые, острые на язык, смешивая русские, украинские и молдавские слова, они оглушали новичка каким-то своеобразным, но выразительным жаргоном. То там, то здесь мелькали строгие профили айсорок и расплывшиеся физиономии греческих купцов. Молдаванка кишмя кишела бродягами, обтрепанными задиристыми ребятишками. Портовые грузчики и рыбаки жили вперемежку с откровенными ворами и налетчиками. Рабочие кварталы города поражали своей живописной нищетой. Мягкий, теплый климат устранял все, что могло стоить лишних денег в этих жилищах.

Никогда потом Халтурин не любил вспоминать о делах, заставивших его покинуть Москву и приехать в Одессу, но образ этого города, его революционное прошлое часто вставали в памяти Степана.

В Одессе шли приготовления к новому покушению на жизнь царя. Место покушения было избрано не случайно. Александр, направляясь в Ливадию, обычно ездил через этот город. Здесь он пересаживался с поезда на пароход. Единственная удобная дорога для царского кортежа с вокзала на пристань пролегала по Итальянской улице.

В начале апреля 1880 года в Одессу приехали Софья Перовская и Саблин. Оба они были членами Исполнительного комитета «Народной воли», а Перовская наряду с Желябовым и Михайловым фактически являлась душой организации. Это была обаятельная женщина, смелая и чуткая, заботливая, когда дело касалось товарищей, и непоколебимая, когда речь шла о делах партии.

Перовская и Саблин под именем уманских мещан Петра и Марии Прохоровских сняли в доме № 47 по Итальянской улице лавочку, открыв в ней торговлю бакалейными товарами. Из этой лавки велся подкоп под улицу. Копали знакомые Халтурину Исаев, Якимова, Вера Фигнер. Под полом лавки вырыли яму, предполагая из нее вести подкоп при помощи широкого канала специальными бурами. Исаев же готовил динамит и батареи. Ему помогала Якимова. Исаев с Якимовой под видом супругов Потаповых сняли отдельную квартиру на Троицкой улице. Их работа была слишком опасной, чтоб подвергать случайностям место, из которого велся подкоп. Оказалось, что эта мера предосторожности была не напрасна. Однажды взорвалась гремучая ртуть, оторвав три пальца у Исаева и ранив Якимову. Пришлось отправить обоих в городскую больницу.

Дело с подкопом явно затягивалось, когда неожиданно из Петербурга сообщили, что царь немедленно после похорон императрицы выедет в Ливадию. Императрица умерла 22 мая, а 24-го Перовская и Саблин, кое-как закопав яму, покинули Одессу.

Кто сообщил о выезде царя, так и осталось тайной, так как Александр в этом году уехал на юг только 17 августа.

Халтурин задержался с отъездом и приехал в Одессу уже тогда, когда все следы приготовления к покушению были уничтожены, не застал он и Перовскую. Якимова и Исаев лежали в больнице, остальные также разъехались. Степан Николаевич был предоставлен сам себе. Он сумел повидаться со своими старыми товарищами по Северному союзу, условился о связи и уехал обратно в Москву продолжать начатое дело по организации пролетариата этого города.

Степан уже плохо верил в удачность покушений на царя. Сколько раз срывалось! Но в нем жила еще вера в то, что убийство Александра повлечет за собой бурю, проснутся силы народные, и обновится Россия, сбросит кошмар абсолютизма, гордо заявит о гражданских свободах. К этому дню нужно готовиться, нужно сплачивать ряды рабочих. И Халтурин опять с толовой окунулся в рабочий мир Москвы, прислушиваясь, приглядываясь в то же время к народнической борьбе, ожидая рокового удара.

А Россия была уже накануне убийства Александра II, которого так настойчиво и так безрезультатно добивались народовольцы, ожидая, что смерть монарха позволит им захватить власть и декларировать народу новые государственные порядки.

С. Л. Перовская.

В. Н. Фигнер.