Степан Халтурин

Халтурин пролежал в постели более двух недель, скрывая от служителей гостиницы свою болезнь, иначе его бы немедленно выселили. Немного оправившись, Халтурин поспешил разыскать товарищей из числа рабочих, с которыми он познакомился еще в 1880 году. И снова в Халтурине заговорил пропагандист и организатор.

Одесские рабочие нуждались в таком организаторе. Они серьезно подумывали о возрождении Южнороссийского рабочего союза, но не знали, с чего начать, за что взяться. В начале 80-х годов в Одессе было много рабочих кружков, организованных народовольцами и сочувствующими им. Общий характер движения рабочих был политический в узком смысле этого слова. Классового самосознания, особой чисто рабочей организации не существовало: рабочее движение Одессы являлось как бы составной частью народовольческой деятельности. Народовольцы сумели увлечь за собой некоторых рабочих: Голикова, Сарычева, Надеева, но все же основная масса не пошла за ними, мучительно отыскивая собственную дорогу. В 1882 году Одесса переживала затишье. Не было стачек на одесских предприятиях, прекратилась и кружковая работа. Это объяснялось поражением народовольцев, с которыми было связано рабочее движение города.

Халтурин очень быстро уловил настроение новых товарищей. И, как это ни странно, Степан Николаевич отказался от своего первоначального намерения увлечь рабочих террором. Более того, Халтурин стал оберегать товарищей от участия в террористических актах, деятельно сплачивая кружки, из которых могла бы впоследствии вырасти прочная организация, подобная Южному или Северному рабочему союзу.

И опять-таки кажущаяся противоречивость настроений и убеждений Халтурина находила свое логическое оправдание. Для себя самого Степан Николаевич считал обязательным террористическую деятельность. Ведь он был членом Исполнительного комитета «Народной воли». Террор был главным средством борьбы народовольцев того времени, когда эта партия была еще носителем революционных идей, в отличие от народовольцев-либералов, отказавшихся от революционной деятельности после 1 марта. И Халтурин как бы подхватывал революционную эстафету из рук погибших борцов 70-х годов. Рабочие — другое дело. Степан Николаевич твердо верил, что теперь революционное движение в России возглавит рабочий класс и пойдет он иными путями, нежели шли разночинцы-интеллигенты, революционные народники 70-х годов.

Н. Л. Желваков.

Памятник С. Н. Халтурину в городе Кирове.

Халтурин спешил, чувствуя, как убывают его силы, спешил помочь рабочим своим огромным опытом организатора. Степан Николаевич, как-то вновь повидавшись с Фигнер, не утерпел и рассказал ей о встречах с одесскими рабочими и своих планах создания в Одессе рабочего союза.

Вера Николаевна довольно холодно отнеслась к сообщению Халтурина. Она, как истинная народоволка, принимала только Халтурина-террориста, Халтурин же рабочий-организатор, пропагандист был ей чужд.

Выслушав Халтурина, Фигнер спросила;

— А вы не пробовали кое-кого из рабочих привлечь к делу, я сначала была против, как вы помните, но Москва молчит, не шлет нового агента.

Халтурин горячо запротестовал:

— Я тоже вначале так думал, а теперь вижу, что ошибался. Рабочий на террор так, здорово живешь, не пойдет, этот способ борьбы ему чужд. Сдается мне, Вера Николаевна, нас понапрасну народниками-то величают. Знаем ли мы народ-то свой, душу его, думы его? Нет, не знаем, не ведома нам еще душа народная, не разумеем мы ее. Вот я сам, к слову, из народа, из крестьянского сословия, а крестьян-то знаю? Нет, не знаю. А которые городские, те и вовсе его не разумеют, хождение-то. в деревню это, ай, как доказало. Вот рабочего человека я знаю, а потому прямо сказку, что не одобряет он всю нашу пиротехнику. Я это к тому говорю-то, что забыли мы про народ-то. Себя виню и вину свою искупить хочу. Но не тем, что рабочих на террор толкать, а оберегать их от него буду, организовывать. Ну, а с прокурором как-нибудь справимся, пришлют агента.

Фигнер была недовольна этой откровенностью Халтурина, она боялась, что Степан Николаевич увлечется близкой, родной ему деятельностью в рабочей среде и ослабит подготовку начатого покушения. Когда в феврале в Одессу приехал Михаил Филиппович Клименко, народоволец, бежавший летом 1881 года из ссылки, она поспешила свести его с Халтуриным, чтобы ускорить убийство Стрельникова. Михаил Филиппович быстро сошелся со Степаном, о котором много слыхал. От Халтурина он получил задание следить за Стрельниковым, как только тот приедет в Одессу.

Прокурор не заставил себя долго ждать. Халтурин и Клименко столкнулись со Стрельниковым как раз в тот день, когда Степан перебирался из гостиницы на частную квартиру. День был ветреный, прохладный, прохожие на улице встречались редко, поэтому Степан сразу заметил генеральскую тушу, не спеша подходящую к подъезду гостиницы. «Так вот он каков, палач всея малые и новые Руси, заплыл жиром-то, шагает важно, а по сторонам глядит с опаской».