Степан Разин

Гроза шла с севера. А пока Разин с царицынцами укреплял город. Починили царицынцы городские стены там, где они были ветхими, расставили на стенах пушки, окружили город новыми надолбами, изготовились для прихода московских ратных людей.

Но не только Царицыном и Доном занимался Разин, склонял он на свою сторону разные окрестные народы, слал, как и прежде, гонцов к запорожскому войску.

Поддержали поволжские народы восстание Разина. Правда, выступили против него едисанцы и некоторые калмыцкие тайши, зато вокруг по Волге бунтовали против государства Российского башкиры, другие татары и калмыки. В июне 1670 года перешли башкиры Волгу и направились мимо Саранска на русские украйные города в Казанском уезде. Близ Свияжска и Козьмодемьянска объявились бунташные калмыки и башкиры же. Перелезли они реку Каму, повоевали и пожгли села и деревни, людей пробрали в полон, похвалялись прийти под самую Казань. А из-под Казани и Астрахани слали к Разину татары тайных гонцов, звали к себе, обещали помощь и соединение. И заволжские калмыки писали: «Куды он, Стенька, пойдет, а они-де, колмыки, хотят с ним же, Стенькою, итить».

В те же дни пришли на Дон гонцы от гетмана Дорошенко и кошевого атамана Серко; принесли гонцы листы к Разину, и писали в тех листах гетман и кошевой атаман, «где б… им с Стенькою Разиным на срок в котором урочище сойтитца вместе». Не застали запорожцы Степана на Дону, передали листы казакам, и поскакал к Разину на Царицын донской казак Фрол Минаев.

Читал Степан запорожские письма, усмехался. То ли не ведала ничего, что делалось на Дону, запорожская старшина, то ли писала ему от невеликого ума… Ну где же это было видано, чтобы идти ему искать запорожцев но урочищам? Это значило уйти из Царицына, бросить так славно начавшийся поход. Нет, не хотели понять его Дорошенко с Серком, боялись двинуться с места, боялись воевод, боялись его, Разина. В другой бы раз взорвался Степан, выругал бы гонца, растоптал грамоты, но теперь иное было время, шли за ним семь тысяч человек, смотрели на него, как на отца родного, поднял он их на великие дела, взял государев город, перекрыл Волгу. В таком деле без крепких помощников не обойтись. И снова слал Разин гонцов в Запороги, умерял свой гнев, просил запорожских черкас ударить по русским украйным городам, а он, Степан, пойдет бить бояр своим чередом, и, даст бог, встретятся донцы с запорожцами,

На исходе второй недели дозорные донесли Разину о том, что сверху идет большой караван с ратными людьми. То шли посланные в Царицын на помощь Тимофею Тургеневу тысяча стрельцов с головой Иваном Лопатиным и полуголовой Федором Якшиным. Шли стрельцы вслепую, не ведая, что взят уже Царицын казаками, не высылая вперед дозоры. Не знали они, что идут вслед на ними и впереди них разинские лазутчики, следят за каждым их шагом. И когда подходил Лопатин к Царицыну, то Разин уже знал о нем все — сколько стрельцов сидит в стругах и горазды они воевать или нет, сколько пушек у Лопатина, сколько пищалей.

Задолго до подхода каравана снялся Разин из-под Царицына, переволокся на луговую сторону, на острова, и по берегу пустил конницу, и всего вышло с ним в поход против Лопатина пять тысяч человек.

Около Денежного острова, в семи верстах от Царицына, Разин встретил стрельцов. Его струги внезапно выскочили из-за косы, ударили по каравану. Растерялись стрельцы, не успели даже пищалей зарядить, погребли к берегу, а там уже ждали их казацкие конные отряды. Бросились казаки с двух сторон на Лопатина — с суши и поды — и начали избивать стрельцов. Те побежали к Царицыну, хотели скрыться за его стенами, отсидеться гам от казаков; бежали и чаяли от города выручку. Но едва подошел Лопатин к Царицыну, как ударили городские пушки по стрелецкому каравану, полетели щепы от стругов, запрыгали пушечные ядра по берегу. А сзади подходил Разин. Часть стрельцов выбросилась в воду, другие выгребли к берегу и сдались там казацкой коннице, остальные рассыпались вниз по реке и на острова.

Там среди ивняка, на песчаных отмелях продолжалась битва. А вскоре и их взяли казаки в плен и с ними голову Ивана Лопатина и полуголову Федора Якшина. Пятьсот же человек стрельцов пали под казацкими саблями.

Здесь же, на берегу, состоялся скорый суд.

Разин подошел к стрельцам разгоряченный после боя; запыхавшийся, промокший, грязный, сабля в крови. Шумно дыша, надвинулся на Лопатина, схватил его зэ ворот, закричал:

— Государев изменник! Боярский прихвостень!

С ненавистью и страхом смотрел Лопатин в потное и грозное лицо Разина. Степан отбросил голову, подошел к стрельцам.

— На кого же вы руку поднимаете? На своего же брата, простого человека! Эх вы, служилые! — Потом отошел, отдышался, заговорил по-другому: — Скажите же, как к вам был голова — добр или недобр? Говорите, не бойтесь!

Зашумели стрельцы, сначала робко, потом все слышнее, кто-то закричал, что мучителем был голова, другой выкрикнул, что забил до смерти Лопатин двух стрельцов во время пути, а иных без вины примучивал. Тогда обратился Разин к своим казакам: