Степень покорности

– Это неверные сведения, распространяемые про нас центральной прессой, которая не заинтересована в концентрации духовной силы. Первые христиане тоже подвергались гонениям. Мы же хотим жить со всеми в мире, мы никого не принуждаем и ни с кем не воюем. Большинство членов нашего братства предпочитают лечиться народными методами, считая их наиболее эффективными. Химия же вредна и чужеродна организму. В особых случаях заболевший получает разрешение от Учителя, спускается с Горы и может поехать лечь в больницу на обследование или операцию.

По окончании лекции я постарался не потерять из виду Игоря. Однако он и сам не упустил бы такую жирную рыбку, он догнал меня уже в коридоре, запыхавшись.

– Ну, как вам?

– Я потрясен, – сообщил я, шаря по карманам в поисках сигарет. – И весьма заинтересован.

– Вы хотели бы посетить следующую лекцию?

– Всенепременно. Если будет время…

– Вы курите? – разочарованно протянул Игорь.

– Это запрещено?

– Нет, видите ли, не то чтобы совсем, но… Я хотел пригласить вас в гости, а если вы курите, пребывание у нас будет для вас затруднительно и связано с неудобствами. Мы придерживаемся чистого образа жизни…

Мне подворачивалась прекрасная возможность. Спешно затушив сигарету, я, как мог, заверил Игоря, что совершенно не завишу от курения и вполне могу какое-то время обходиться без сигарет.

Выяснилось, что Игорь давно уже стал членом «ордена», что никогда прежде не верил в Бога, а потом пережил клиническую смерть и ему было мистическое откровение, после чего он бросил семью и работу и переселился в секту. Я узнал, что поселение «ордена» находится под Москвой, рядом с деревней Дудино, и представляет собой целую общину с хозяйством, в которую можно приехать и поселиться на жительство по рекомендации, после того как отцы основатели проверят новообращенного и сочтут достойным. Тогда ты будешь представлен Учителю… До тех же пор можно погостить, присмотреться и понять, есть ли в тебе достаточные силы следовать необычным путем и забыть мирское.

Мне пришлось придумать какую-то жалостливую историю про разочарование в жизни, депрессию и неизлечимую болезнь, после чего мы с Игорем договорились встретиться завтра на Павелецком вокзале в десять утра.

…За городом и впрямь была благодать. Зелень полей, запахи цветов, травы, насекомые стрекочут, птицы поют… Давно я за город не выбирался.

Тряслись мы в электричке долго, часа четыре. Утром я не выспался, так как весь вечер собирал рюкзак, звонил и отправлял знакомым письма – так, профессиональная привычка на всякий случай. Кстати, выяснилось, что я долго не выезжал за пределы города и за это время на железной дороге появились досадные новшества: выросла цена на билеты, поставили автоматы, как в метро, не пропускающие без билета на платформу или с платформы. Контролеры в поезде тоже сменили имидж – теперь это были три здоровенных жлоба, а не мирная бабушка. У меня на глазах они высадили безбилетную беременную девушку. Я пытался вмешаться, но безуспешно, да и Игорь перепугался и все время тянул меня за рукав. Узнаю наших «христиан», или кто они там, предпочитают никогда ни во что не вмешиваться.

Наконец малоприятное это путешествие закончилось. Мы вышли на платформу, прихрамывая и потирая занемевшие о долгого сидения в неудобной позе спины.

– Местные относятся к нам спокойно, – рассказывал Игорь. – Мы у них молоко берем, дети к нам на праздники приходят, ничего…

От станции пришлось ловить попутку и долго трястись извилистой дорогой по ухабам в глубь полей.

А потом глазам моим открылся настоящий эдем.

Глава 6

В юности Сергей Соловьев был обычным мажорским мальчиком. Отец был партийным деятелем, мать – заведующая универмагом. Он почти не видел родителей: оба приходили очень поздно. Зато никаких трудностей их семья никогда не испытывала. У Сергея было детство эдакого юного принца – все прихоти избалованного ребенка выполнялись. Его каждый год возили к морю, престижный детский сад сменила престижная школа, с юношей занимались учителя музыки и английского языка, к поступлению в МГИМО ему можно было даже и не готовиться – родители обо всем договорились. Он шел по жизни, словно по дорожке, усыпанной золотым песком, насвистывая беззаботную песенку. Но ему хотелось большего – как-то утвердиться самому, что-то сделать без родителей.

Пегас был его закадычным другом-приятелем с самого детства. Вообще-то его звали Петькой, но лет в тринадцать прицепилось прозвище Пегас: он чем-то напоминал лошадь, а к тому же не боялся прыгать с большой высоты – с моста ли, ныряя в реку, или с забора после какой-нибудь вылазки. Пегас был из тех, кого не любят родители благополучных мальчиков – хулиганом, двоечником и разгильдяем. Он все время впутывал Сергея в опасные приключения и однажды предложил выгодное дельце.

– Соловей, ты же знаешь английский, знаешь французский, – убеждал Пегас друга. – Так чего теряешься? В Москве ведь живем, не в каком-нибудь захолустье.

– В Москве, – соглашался Соловьев, еще не понимая, к чему клонит приятель.