Степень покорности

– Естественно, – с веселой злостью ответил Брандо. – Это ты мне сейчас так говоришь. Странно было бы, если б ты утверждала обратное. У меня нет причин тебе доверять. Да если бы и были… Одно из основных правил, которое я выучил в этой жизни, гласит, как ты уже догадываешься – ты ведь женщина неглупая, – «никому не доверяй, а особенно женщинам». И отступать от него я не собираюсь.

Это была слишком напыщенная речь. Слишком длинная и выстроенная. Брандо явно не знал, что делать с Эльзой. Если бы решил убить – давно убил, а не произносил бы спичи, словно находится в английском парламенте. В конце он туманно намекнул на то, что Эле теперь придется жить здесь, в его доме.

– Сама рассуди. Здесь удобно, тепло, есть все, что нужно для комфортного существования. Тебе нужен мужчина? И он найдется. Думаю, это в любом случае лучше, чем на глубине полутора метров под землей кормить червей или под водой кормить рыб.

Он подошел к Эле, ласково погладил ее по щеке, от чего по ее телу пробежал холодок.

– Будешь жить со мной.

– А потом?

– Когда потом?

– Когда я состарюсь.

– Хм… Что будет потом, не ведомо никому, даже мне. Одно скажу – мало кто может даже мечтать о такой удобной и комфортабельной старости.

У Эльзы на глазах появились слезы. Она вдруг поняла, что если сейчас не сделать что-нибудь, то все это сбудется. До самой старости ей придется жить здесь, в этом проклятом доме.

– Я знаю, где чемодан, – сказала она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Брандо вздрогнул, наклонился к Эле, заглянул прямо ей в глаза:

– Ты знаешь? Ну и где же?

– А ты отпустишь меня?

– Если твоя информация окажется верной, то отпущу.

Эльза увидела в глазах Брандо лукавые искорки. Нет, он никогда не отпустит ее.

– Так вот слушай, – она улыбнулась, – ваше зелье я выбросила!

– Что? – нахмурился Брандо.

– Да, да! Выбросила. Через пять минут после того, как из квартиры ушел следователь, я вынесла чемодан из дома.

– И что?

– Я выбросила содержимое чемодана в мусорный контейнер! А сам чемодан выбросила в другой!

Брандо некоторое время смотрел на Элю, потом, очевидно, понял, что та говорит правду. Он выпрямился и негромко произнес:

– Я мог бы, конечно, тебя убить. Но за все в этой жизни необходимо платить. Ты лишила меня огромных денег. И должна это как-то компенсировать.

– У меня ничего нет.

– Я знаю. Но есть еще один выход. Если ты на него согласишься, конечно. Впрочем, терять-то тебе уже нечего, в противном случае ты просто исчезнешь… – Он стоял к ней почти вплотную и на этих словах взял ее за подбородок. Очередной актерский жест. – У меня есть публичный дом на Сардинии. Могу тебя туда устроить. По блату, а? Дам лучшие рекомендации. И ты будешь отрабатывать свой долг… Правда, – и он критически оглядел Эльзу, – полностью рассчитаться со мной тебе удастся ох как нескоро…

Эльза вскочила и попыталась дать Брандо пощечину, но тот перехватил ее руку.

– Так как? – почти вывернув ей руку и глядя прямо в глаза, повторил он свой вопрос. – Быть пищей для маленьких прозрачных червячков или девочкой для моих охранников? Выбирай.

Откуда-то из самых глубин ее существа к горлу поднялись и вырвались наружу страшные ругательства. Брандо только ухмылялся.

– У тебя не так уж много времени, чтобы выбирать, – сказал он, как только Эльза остановилась, чтобы перевести дыхание. – Большую часть ты уже истратила попусту – на свое кудахтанье. У тебя еще минута. Мне некогда с тобой возиться.

Эльзу переправили на Сардинию вертолетом. Высадили, а потом вертолет полетел обратно.

Эльза всегда слишком любила жизнь. Даже в подростковом возрасте у нее не возникло и мысли о самоубийстве, что бы с ней ни случалось – ни тотальная ссора с родителями и друзьями, ни несчастная любовь, да и мало ли что еще толкает тинейджера, как принято сейчас называть подростка, на сведение счетов с самим собой. В восьмом классе ее, как, впрочем, и других ее одноклассников, поразила трагедия, случившаяся с одним их приятелем. Дело было вечером, в праздник Восьмого марта. Эдик уже успел немного выпить. Ему позвонил друг, пригласил погулять на свежем воздухе. Мама не отпустила его, позже ей даже трудно было объяснить почему. Просто не очень-то она любила того Эдикова приятеля, да и поздно уже было. Эдик не стал устраивать скандал, не стал дуться. Просто залез на самое высокое дерево и спрыгнул. Внизу оказался большой валун…

Потом похороны, на которые пришел весь класс. Маму Эдика, постаревшую сразу на много лет, Эльза запомнила на всю жизнь.

Потом-то все говорили, что Эдик всегда был немного странным, от него можно было это ожидать, но Эльза знала, что был он не страннее любого другого ее знакомого, пусть и со своими, что называется, тараканами в голове.

С тех пор каждый раз, думая о смерти, Эльза вспоминала Эдика. Это было одновременно страшно, больно, тоскливо. Но к себе все эти понятия о смерти ее разум приложить отказывался. Потому что, когда есть жизнь, всегда есть надежда – на свои силы, на случай, на чудо. И Эльза выбрала публичный дом.