Степени приближения. Непридуманные истории

Корпус скрипки делается из самых обычных пород дерева: задняя часть (нижняя дека) из клёна, а передняя (верхняя дека) и боковые стенки из сосны или ёлки. Иногда используют и другое дерево. Красота звука есть вещь субъективная и научной меры для неё нету. Кроме того, очень много зависит от человека, который на скрипке играет. В отличии от рояля, где звук дискретный (цифровой) и тембр зависит только от того, какую клавишу нажать, скрипка инструмент «аналоговый», то есть непрерывного перехода одного тона в другой. Играя на рояле, пианист управляет только силой и длительностью звука каждой клавиши – остальное делает механизм. Никакого механизма для извлечения звука, как в рояле, в скрипке нет. А стало быть звук делает не сама скрипка, а комбинация скрипки, смычка и рук музыканта. Вот интересный комментарий. В начале 80-х у моей жены-скрипачки украли скрипку. Это был хороший итальянский инструмент середины 19 века. Жена валялась на диване и страдала, а её коллега замечательный скрипач Альберт Марков утешал: «Нечего реветь из-за деревяшки. Музыку делает не скрипка, а музыкант». Он конечно передёргивал, но в его словах была большая доля правды. Поэтому когда сравнивают разные скрипки, важно чтобы на них играл тот же скрипач и ту же музыку. Порой такие конкурсы устраивают и на них первые места по звуку часто занимают вовсе не старинные, а современные инструменты. Стало быть у нынешних мастеров тоже есть свои секреты того, как добиваться красивого и сильного звука.

Но всё же, почему скрипки конца 17 и первой половины 18 века звучат намного лучше тех, что шли за ними? Почему вдруг упало качество звука? Значит ли это, что секрет был утерян? Да и был ли секрет? А может изменилось что-то, о чем сами лютиеры и не догадывались?

* * *

Вернёмся к дереву. Некоторые современные мастера считают, что когда скрипка «молодая» она не так хорошо звучит, но вот за столетия структура деревянных волокон как-то меняется, и как старое вино, скрипка начинала звучать лучше. Эти мастера скупают старинное дерево (возраста лет 200-400), например, из стропил средневековых домов, когда их чинят или перестраивают. Затем они из этого дерева делают скрипки, полагая, что дерево уже состарилось и скрипки будут звучать лучше. Помогает это далеко не всегда. Видать секрет не в возрасте дерева.

Другие считают, что главное не в том, старое ли дерево, а в его обработка химическими составами и свойств лака, которым скрипку покрывают. В наше время каждый серьёзный скрипичный мастер варит свой лак и хранит его рецепт в строжайшей тайне, полагая, что именно лак определяет звук, а стало быть качество инструмента.

Есть у скрипки ещё одно странное свойство – чтобы она хорошо звучала на ней надо постоянно играть. Скрипка, которая годами лежит без дела и молчит, как бы немеет и потом звучать будет много хуже. Вот почему старинные инструменты из музеев и коллекций одалживают хорошим скрипачам, чтобы они на них постоянно играли и тем поддерживали в них жизнь. В чём тут причина – не знает никто, но можно предположить, что если дерево долго не вибрирует, в его структуре происходят какие-то необратимые изменения, которые ухудшают акустические свойства. А потому чем чаще на скрипке играть, тем лучше она станет звучать.

Однажды профессор биохимии из А&М-университета в Техасе Джозеф Надьвари (J. Nagyvary) придумал себе необычное хобби – решил делать скрипки. Поскольку он был не лютиер, а учёный, то провёл множество экспериментов, пытаясь найти лучшее дерево, но успеха не добился. Изучая историю северной Италии, он выяснил, что в средние века в Венеции рубить деревья разрешалось только лицензированным дровосекам. Они сваливали брёвна в реки и сплавляли их в венецианскую лагуну для продажи корабельным мастерам. Те отбирали себе лучшие брёвна, а что оставалось, продавали мебельщикам и уж только потом – лютиерам в Кремону. Пока доходила очередь, дерево вымачивалось в венецианской воде неделями, а то и месяцами. Техасский биохимик проверил химический состав дерева из старых скрипок и обнаружил необычно высокое содержание минералов, таких как солей меди, алюминия, натрия, калия, и особенно кальция и магнезия. Он понял, что дерево мокло и пропитывалось в грязных водах лагуны, куда в те годы сливалась городская канализация, и решил сымитировать это у себя в лаборатории. Повесил в университете объявление с просьбой сдавать мочу на скрипичные исследования. Потом добавлял мочу в воду и в таком рассоле бруски вымачивал, а затем сушил. Минералы, пропитав дерево, во время сушки кристаллизовались и увеличивали его плотность, что важно для лучшей вибрации. Чем плотнее древесина, тем сильнее скрипичная коробка усиливает звук. Впрочем, большого открытия он тут не сделал – и до него многие лютиеры для защиты от плесени и насекомых дерево вымачивали – иногда в проточной воде, но чаще в разных растворах, например в мочевине или буре. Процесс назывался «пондинг». Помогало – жучки дохли, а звук становился лучше.