Степи Евразии в эпоху средневековья

Одновременно с турбаслинцами и бахмутинцами на Южном Урале в VII–VIII вв. жила большая группа, по-видимому, кочевых племен, оставившая после себя курганные могильники и поселения со своеобразной керамикой так называемых кушнаренковского и караякуповского типов (рис. 11, 15). Эти памятники еще мало изучены, и в их интерпретации много спорного. Одними исследователями комплексы с указанными двумя типами сосудов противопоставлялись друг другу и выделялись в самостоятельные типы памятников и даже в культуры [Васюткин С.М., 1968, с. 69–71; Археологическая карта, 1976, с. 31, 32]. Другие памятники с кушнаренковской керамикой считались разновидностью турбаслинской культуры [Мажитов Н.А., 1964б, с. 104–108; 1968, с. 69, 70]. Новые материалы свидетельствуют, что между памятниками с обоими типами керамики существует тесное культурное единство и на этом основании их следует, с некоторыми оговорками, объединить в особую культуру, названную караякуповской — по первому полно изученному городищу [Матвеева Г.И., 1968а, 1975; Мажитов Н.А., 1977, с. 60–74].

Носители караякуповской культуры, как и турбаслинцы, появляются в Западном Приуралье внезапно где-то на рубеже VII–VIII вв. Их ранние памятники представлены единичными курганами (Ново-Биккино, Булгар) или малочисленными группами (II Красногор, Сынташево). К их числу относится Манякский могильник, где раскопано около 40 погребений без каких-либо следов насыпи. Поскольку территория данного памятника много лет распахивается, а могилы расположены на значительном удалении друг от друга, можно предполагать, что над манякскими могилами в свое время тоже имелись невысокие земляные насыпи.

Ранние караякуповские памятники найдены преимущественно в лесостепной части Приуралья, но они известны в горно-лесной части Южного Урала и на его восточных склонах, примером чего может служить самая ранняя группа лагеревских курганов. Небольшие размеры могильников, вероятно, объясняются подвижным образом жизни населения, связанным с кочевым и полукочевым хозяйством. Отдельные погребения с кушнаренковской керамикой выявлены в памятниках как турбаслинской [Мажитов Н.А., 1959, с. 125, рис. 3; Матвеева Г.И., 1968б, рис. 19], так и бахмутинской [Мажитов Н.А., 1968, табл. 26] культур. Почти во всех турбаслинских и многих бахмутинских поселениях (II Новотурбаслинское, Калмашевское, Бирское и др.) в большом количестве найдены фрагменты сосудов кушнаренковского и караякуповского типов [Мажитов Н.А., 1977, с. 63, 73, 74, табл. XXI, XXII]. Доказывая синхронность памятников трех культур, последнее обстоятельство показывает, что караякуповские племена фактически занимали весь Южный Урал, т. е. территория их расселения покрывала районы распространения одновременных турбаслинской и бахмутинской культур. Отсюда можно предположить, что караякуповцам принадлежала важная роль в этнической истории края в VII–VIII вв.

Определение возраста памятников облегчается тем, что многие находимые в них предметы имеют хорошо датированные аналогии и в условиях Южного Урала могут служить критерием для выделения комплексов конца VII–VIII вв. [Амброз А.К., 1973, с. 293–295, 297–298, рис. 1, 7, 24, 38, 55, 56, 79, 83; Мажитов Н.А., 1977, с. 17, 19, рис. 1, табл. 1, 87-128]. Таковы остатки геральдических поясных наборов (рис. 15, 22–32, 38–75), редкие экземпляры стремян — самые ранние на Южном Урале (рис. 15, 15–17), подвески в виде фигур уточек, двуглавых коней, трубочек, колокольчиков (рис. 15, 76–89), круглые подвески с ушками на длинных отростках, серьги-подвески и ряд других (рис. 15, 33–36). Оружие представлено длинным двулезвийным мечом, вложенным в ножны с Р-образными петлями (рис. 15, 9), наконечниками стрел типа срезень (рис. 15, 91, 92), треугольными в сечении бронебойными и с упором в основании черешка, а также полным набором костяных накладок от сложного лука (рис. 15, 10–13). Наиболее целостным памятником, где все эти предметы найдены вместе, является Манякский могильник, который датируется временем около VIII в. Это принципиально не противоречит мнению А.К. Амброза и В.Б. Ковалевской, отнесших его к концу VII — первой половине VIII в. [Ковалевская В.Б., Краснов Ю.А., 1973, с. 287; Амброз А.К., 1973б, с. 297).