Степи Евразии в эпоху средневековья

Все вазы украшены различными ленточными, спиральными или листовидными узорами, нанесенными прокаткой цилиндрического штампа, в свою очередь покрытого ленточками, оставляющими елочный или пунктирный узор. На плечиках ваз и некоторых других сосудов встречаются тамги владельцев, оттиснутые мастером по сырой глине до обжига (рис. 28, 9)[Евтюхова Л.А., 1948, с. 92–94]. Часть сосудов сделана на ручном гончарном круге. Есть и лепные подражания вазам (рис. 28, 3–5).

На ручном гончарном круге изготовлялись и некоторые другие категории крупных тарных сосудов, типа горшков и высоких широкогорлых макитр (рис. 28, 6, 7). Более мелкие сосудики — лепные, нередко наспех сформованные из грубого теста, очевидно специально для погребального обряда. Среди них особенно характерны так называемые баночные сосуды «типа чаатас» (мелкие или средние по размерам; рис. 28, 18, 19, 22). Некоторые из них имеют на венчиках по три-четыре налепа (рис. 28, 1, 21). Редкой формой является горшок с квадратным горлом (рис. 28, 2). Встречаются и берестяные туески (рис. 28, 14), иногда украшенные рисунками.

К орудиям труда этого времени, кроме вышеуказанных черешковых серпов и жерновов, относятся втульчатые серпы и косы-горбуши, сошники от деревянных местных плугов (рис. 28, 40–45), а также части весьма совершенных импортных плугов с чугунными лемехами и отвалами, на одном из которых написано, что он изготовлен в V в. (рис. 28, 38, 39) [см.: Киселев С.В., 1951, с. 570].

Среди предметов конского снаряжения изредка встречаются двусоставные кольчатые удила и стремена (рис. 28, 36, 37, 46, 47). Среди последних два типа (с петлей на шейке и с восьмеркообразным завершением — рис. 28, 36, 37) получили широкое распространение в VI–X вв. Третий тип, с узким подножьем и пластинчатой дужкой для путлища (рис. 28, 47), восходит к ранним формам стремян IV–V вв., но в Южной Сибири существовал и в VI–VII вв.

Из предметов вооружения, кроме черешковых ножей, встречаются коленчатые кинжалы (рис. 28, 27, 28), аналогичные изображенным на древнетюркских каменных изваяниях VI — начала VIII в. [Евтюхова Л.А., 1952, рис. 12; 68]. В одном случае в могиле обнаружен небольшой берестяной колчан с расширяющимся вверх карманом и обугленными древками стрел (рис. 28, 30), с которых были удалены железные наконечники [Кызласов Л.Р., 1955, рис. 38, 7). Последние выделяются типологически из числа случайных находок. Это трехлопастные упоровые наконечники, иногда с круглыми отверстиями в лопастях (рис. 28, 31, 32).

Золотой наконечник ремня с перегородчатой инкрустацией (Перещепинский клад. Полтавская область).

Золотой браслет VII в. с изумрудом (Перещепинский клад, Полтавская область).

Печенежский глиняный сосуд X в. с ручкой в виде изогнутых бараньих рогов (городище Саркел — Белая Вежа, Ростовская область).

Серебряные с чернью бляхи конского оголовья из кочевнического погребения X в., раскопанного в 1971 г. А.И. Куйбышевым в Херсонской области.

При трупосожжениях встречены пряжки: бронзовые с подвижным щитком и железные рамчатые (рис. 28, 33, 34). К сожалению, из-за разграбленности и небольшого числа раскопанных могил материальная культура ранних чаатасов еще мало известна.

Памятники копёнского этапа культуры чаатас (VIII — первая половина IX в.) изучены значительно лучше. В особенности многочисленны материалы, полученные при раскопках Ташебинского, Копёнского и Уйбатского чаатасов, а также 1-го Капчальского могильника [Евтюхова Л.А., Киселев С.В., 1940; Евтюхова Л.А., 1948; Левашева В.П., 1952; Heikel А.О., 1912]. Над могилами продолжали воздвигать наземные подквадратные в плане сооружения, огражденные вокруг вертикально вкопанными плитами и рядовые без менгиров (рис. 28, Д, Е). Около мавзолеев знати с юго-восточной стороны ставили стелы с эпитафиями, вырезанными знаками енисейской тюркоязычной письменности (рис. 28, 1) [Heikel А.О., 1912; Кызласов Л.Р., 1960в]. К сожалению, большинство стел с эпитафиями были свезены в конце XIX — начале XX в. в Минусинский музей. Курганы, у которых они стояли, остались не исследованными [Малов С.Е., 1952; Ядринцев Н.М., 1885].

Иногда вплотную около стенок «мавзолеев» или между вертикальными менгирами, в ямах, укрытых плитами, хоронили маленьких детей. Появляются дополнительные погребения взрослых, сжигавшихся на стороне. Их кости вместе с сопровождающим инвентарем ссыпались в небольшие и неглубокие ямки, вырытые в полах больших курганов, и покрывались плитками. Появились и ямки-тайники, в которые укладывались только вещи. Это своеобразные ритуальные «клады».