Степная царица

— Мы зарезали быков и съели, — объясняла Акила. Она улыбнулась и ласково провела рукой по густым волосам карлика. — Мои женщины уже были готовы зарезать и его, но я их остановила. Я подумала, что человек, выдержавший тягу четырех волов, может стать забавным товарищем.

— Милосердие всегда было твоей слабостью, моя царица, — сказала Паина.

Впервые Конан слышал, чтобы одна из женщин произнесла целую фразу.

— Хватит! — оборвала ее Акила.

— Прости меня, моя царица! — Женщина бросилась на землю перед Акилой и прижала лицо к ее босым ногам.

— Ладно, встань, — сказала Акила, погладив женщину по голове и спине, будто это была домашняя кошка. — Ты права, что ругаешь меня время от времени, но я лишь дважды сохранила жизнь людям мужского пола. Ты не должна упрекать меня из-за этого в мягкости.

— Ваш народ действительно убивает всех мужчин, которые к вам попадают? — спросил Конан.

— Да, убивает, — сказала она сурово, — и кстати, — она указала на склон за ручьем, где росли кусты, — кажется, я вижу кончики рогов оленя. Идем туда.

Весь остаток дня они крались за оленем, который был очень осторожен и держался от них вдали. Когда солнце зашло, олень встал на вершине холма в двухстах шагах от них, будто издеваясь над охотниками.

— Слишком далеко, — сказала Акила, — и скоро стемнеет. Надо возвращаться в Лонх. Ляжем спать на голодный желудок, а завтра утром вернемся сюда. За ночь он никуда не денется.

— Ты слишком быстро сдаешься, — проговорил Конан, накладывая стрелу.

— Никто еще не обвинял меня в этом, — сказала она весело. — Посмотрим, на что ты способен.

Киммериец поднял левую руку, держащую лук так, что конец стрелы был направлен высоко вверх. Он натянул тетиву к уху. Затем отпустил ее. Тетива щелкнула, и послышался постепенно затихающий свист стрелы. На расстоянии ста шагов она шла вверх, все более уменьшаясь, затем начала снижаться и наконец совсем исчезла из виду. Несколько секунд спустя олень высоко подскочил, сделал три прыжка и упал.

— Ты не солгал, — сказала Акила. — Ты умеешь стрелять.

Умело действуя, свита Акилы выпустила кровь из оленя, выпотрошила и вычистила тушу. Три женщины и карлик принялись есть сырую печень оленя, запивая ее свежей кровью. Даже выпотрошенный, олень был тяжелой ношей, так что Конан и карлик по очереди несли его на плечах по дороге в Лонх.

Карлик понес оленя в «Красный орел», а царица и ее подруги отправились в конюшню к лошадям. Конан пошел с женщинами. Ему хотелось есть и пить, но он не желал расставаться с Акилой.

— Новые постояльцы, — сказала она, указывая на необычных животных в стойле. — Интересно, кто приехал верхом на таких чудищах.

Животные, о которых она говорила, были парой необычно высоких верблюдов бледно-кремового цвета. Они принадлежали косматой двугорбой породе и совсем не походили на короткошерстных одногорбых верблюдов южных земель.

— Это прекрасные животные, — сказал Конан, смывая с себя кровь оленя. — Если ты, конечно, вообще любишь верблюдов.

— Не люблю, — ответила она. — Но допускаю, что они полезны. А также достаточно вкусны.

Войдя в таверну, они пошли к стойке, чтобы взять свой эль. Индулио похвалил их за хорошего оленя, затем наполнил рог Акилы и кружку Конана.

Киммериец сдул пену и стал пить.

— Кто приехал на светлых верблюдах? — спросил он, ставя кружку на стойку.

— Те двое, — ответил Индулио, кивнув в сторону очага, где сидели и грелись две закутанные фигуры, чьи лица скрывали капюшоны. Перед ними стоял карлик, размахивая руками и споря.

— Джеба рассержен на них за то, что они заняли наше место, — сказала Акила. Она направилась к очагу, и Конан пошел следом.

— Успокойся, Джеба. Я не могу отказать усталым путникам в такую холодную ночь в месте у огня. Мир вам, путники. Откуда вы прибыли?

Конану было смешно смотреть, как царица разбойников изображает из себя милостивую госпожу. Он решил, что это из-за того, что одежда этих двоих была столь же превосходна, как и их верблюды. Киммериец заметил, что их длинные одеяния сотканы из шерсти той же породы верблюдов, что стояли в конюшне. Ткань была очень теплая, легкая, как туман, и крайне дорогая. Путники подняли руки, чтобы скинуть капюшоны.

— Мы благодарим тебя, госпожа, — сказал тот, у которого была борода. — Твой шут очень злился на нас, но мы думали, что он преувеличивает твои достоинства и титул. Теперь мы видим, что он говорил правду. Просим прощения за то, что заняли твое место.

Путники хотели встать, но Акила жестом остановила их:

— Оставайтесь здесь и грейтесь. — Она скрестила ступни и села на камень у очага, сделав даже это с царским достоинством. — Но Джеба не шут. Его дубина не украшение.