Степной дракон

Назар, стоя позади Басмача, затравленно оглядывался, выискивая преследователей, которые – у страха же глаза велики – чудились буквально повсюду. Вода в арыке тем временем прибывала. По небу, освещая округу, зазмеилась синяя молния, следом по ушам ударил раскат грома.

– Отходим. Иди вдоль арыка, метров на тридцать. А потом, ползи во-он туда, – Басмач, приподнявшись над бетонированным берегом, показал на дальний столб ограды взлетной полосы. – Ползешь, если вспышка, то останавливайся, не шевелись. Как на месте окажешься, пригнись и беги до поселка. Вспышка, падай в грязь. Бог даст, хотя б один уползет. В темпе, парень!

Дождавшись, пока Назар отойдет подальше, Басмач до рези в глазах пытался хоть что-то разглядеть сквозь ливень и темноту. Вспышки молний скорее мешали, ослепляли, отпечатывались на сетчатке, даже если закрыть веки. А человек десять-пятнадцать, тем временем были у хвоста застывшего авиалайнера. Басмач уже догадался: их с Назаром скорее всего заметили давно, и тот тип, выпрыгнувший из секрета – нервы не выдержали, а может, поторопился, – короче, в арык их загнали намеренно. Вот влипли-то, а.

Удостоверившись, что Назар уже уполз, рывком выпрыгнув из арыка, Басмач припустил бегом по жидкой грязи. Вокруг тут же заплясали фонтанчики, а до слуха донеслась канонада из нескольких стволов. Стреляли из автоматов, не жалея патронов, правда, как показалось бородачу, не сильно прицельно.

Долго под прицелом не побегаешь, да он, собственно, и не собирался: все что требовалось, это оттянуть преследователей на себя. Басмач хотел выиграть время, чтобы парень успел уйти.

А преследователи не торопились.

Группа, размахивая оружием, хохоча и посвистывая, уже приблизилась к поваленному ограждению. Для них, похоже, это было развлечением, они гнали дичь. Правда, Басмач был как-то против. Заложив приличный крюк и надеясь, что оказался вне видимости снайпера, встал на колено, переводя автомат для стрельбы одиночными. Прищурил глаза, стал ждать, попутно выравнивая дыхание после бега. Правая нога некстати отозвалась протяжной болью, но это все потом.

Красная молния, протянувшись по небосводу, ударила куда-то в сторону Семска. Света Басмачу хватило. Пока угасала вспышка, приклад трижды ткнулся в плечо. Четвертого выстрела не последовало, осечка. Доставшийся от пастухов старенький и затертый до дыр – даже не «семьдесятчетверка» – АК калибра 7.62, – прозванный на Западе АК47, сделал свое дело: трое преследователей словили пулю, смешно взбрыкнув ногами, повалились в грязь.

Басмач оттянул затвор, выбросив в грязь перекосившийся патрон, и загнал в казенник новый. Приник к автомату. Сейчас, темнота была другом: дождь перешел в морось, а в башне на фоне костра отчетливо вырисовывался торс с чуть блеснувшей оптикой.

«Попался!» – ощерился Басмач. Хлопнул выстрел. Он не был уверен, что верно прицелился в снайпера, засевшего в башне диспетчеров. Скорее почувствовал. Как и сухой лязг, с которым винтовка упала с высоты на бетон взлетной полосы.

А преследователи, сократившиеся на трех человек, видимо поняли. Ни тебе веселых улюлюканий, ни свиста: дичь оказалась зубастой. Все как один залегли в грязь у края взлетной полосы. Басмач уже к тому времени пустился бежать, и пули лишь раскапывали землю там, где его уже не было.

Когда он, елозя в жидкой грязи и едва не падая, уже пробежал одинокий столб забора, за который велел бежать Назару, что-то ударило в спину. Левая рука сразу же онемела, и следом пришла боль.

Боль, резкая и тягучая, залила весь левый бок, сердце будто костлявой рукой сжало в груди. Не вдохнуть. Басмач не заметил, как оказался лежащим в луже, причем падения он не ощутил абсолютно, ведь только что бежал! Отсветы молнии выхватывали из темноты мутную лужицу и гальку – светло-серый камешек с белой точкой у самого края, не больше ногтя размером, торчащий из бугорка перед самым носом. Зрение то сужалось до этого пятнышка, то вновь расширялось. Грома, как и шуршания дождя, он больше не слышал, лишь тонкое комариное жужжание.

«Вот и смерть, отбегался», – подумалось Басмачу. А ведь он ее не так представлял. Совсем не так. Страха не было, скорее интерес: а что же за чертой? Но рано, чертовски рано! Ведь еще не сделал главного, не отомстил за смерть родни.

До слуха, как через вату, донесся гулкий перестук, и лицо обдало мутными брызгами. Басмач моргнул: в луже дульцем кверху лежала автоматная гильза. Из отверстия с красной каймой еще вился белесый дымок.

Басмач сопротивлялся надвигающейся темноте. Тьма то разлеталась роем черных мушек, то собиралась в кляксу. Дымящаяся гильза не давала покоя. Гильза – это неспроста!

Ухватить ускользающую мысль он так и не смог и провалился в темноту.

Говорят: если ты проснулся и ничего не болит, значит – ты умер. Басмач таким похвастать не мог, болело. Даже возникла мысль: неужели и там, за Чертой, кроме райских гурий – которые вроде, как и не светят, натворил уж больно много – есть все прелести вроде пульсирующей боли в ноге, и тянуще-острой в спине у левой лопатки?