Степной найдёныш. Сюзи. Кларенс. Кресси

— Но разве ты не хотел бы обосноваться на участке вроде этого? — спросил Кларенс. — Земля на склонах долины, несомненно, впоследствии сильно повысится в цене, а ты до тех пор будешь сам себе хозяин. Это можно было бы устроить, Джим. Пожалуй, я бы тут тебе помог, — продолжал он с юношеским увлечением. — Напиши мне на ранчо Пейтона, я повидаюсь с тобой на обратном пути, и мы вместе что-нибудь для тебя подыщем.

Джим выслушал это предложение с таким угрюмым смущением, что Кларенс поспешил добавить весело, поглядев на дом:

— Возможно, где-нибудь поблизости отсюда, так что у тебя будут приятные соседи, всегда готовые послушать рассказ о твоих прежних приключениях.

— Ты бы все-таки заглянул к ним на минутку, прежде чем поедешь, — пробурчал Джим, уклоняясь от прямого ответа.

После некоторого колебания Кларенс уступил его настояниям. А пока он раздумывал, в душе Джима тайная ревность к своему удачливому другу боролась с желанием похвастать таким знакомством. Однако он напрасно опасался, что его могут затмить.

Нужно ли говорить, что Кларенс, это воплощение утонченнейшей цивилизации, о которой фермерша и ее дочка почти ничего не знали, показался им наглым ничтожеством рядом с суровым, закаленным, трогательным и таким же молодым героем стольких удивительных приключений в диких пустынях Запада, о которых им было известно и того меньше. Разве могли учтивые, чуть меланхоличные манеры Кларенса Бранта тягаться с угрюмой таинственностью и мрачной свирепостью Кровавого Джима? Тем не менее хозяйки дома встретили его со снисходительным добродушием — ведь он, как и сами они, восхищался неустрашимым и доблестным Джимом, а к тому же имел честь быть его другом. Только фермер, казалось, предпочитал Кларенса, однако и он не остался нечувствительным к той безмолвной рекомендации, которой служила Кровавому Джиму прежняя дружба с этим молодым человеком. Кларенс быстро понял все это благодаря той чуткости, которая рано научила его проникать в человеческие слабости, но еще не омрачила радостного взгляда на жизнь, свойственного юности. Он порой улыбался задумчивой улыбкой, но держался с Джимом братски ласково, был любезен с хозяином дома и его семейством, а уезжая в смутном лунном свете, заплатил фермеру с княжеской щедростью — единственный намек на разницу в их положении, который он себе позволил.