Степной волк. Нарцисс и Златоуст

Однажды их странствие неожиданно прервалось. Они оказались вблизи какой-то деревни, и там их встретила толпа крестьян, вооруженных дубинками, жердями и цепами, и их вожак крикнул им издалека, чтобы они убирались к чертям собачьим, иначе их забьют до смерти. Когда Златоуст остановился, желая узнать, что же, собственно, случилось, в грудь ему тут же угодил камень. Он обернулся к Роберту, но тот уже мчался прочь как одержимый. Выкрикивая угрозы, крестьяне приблизились, и Златоусту не оставалось ничего другого, как неторопливо последовать за беглецом. Дрожа всем телом, Роберт дожидался его под стоявшим посреди поля крестом с изображением Спасителя.

— Ну и геройски же ты драпал, — засмеялся Златоуст. — Но что это втемяшилось в башку этим чумазым мужланам? Неужели война? Выставили у своей деревушки вооруженную охрану и никого не впускают! Хотел бы я знать, что за этим скрывается.

Ни тот ни другой этого не знали. Только на следующее утро они кое-что разведали на обособленно стоявшем крестьянском дворе и подошли к разгадке тайны. Этот двор, состоявший из хибары, хлева и сарая и окруженный зеленым, поросшим высокой травой подворьем, на котором росло много фруктовых деревьев, был странно тих и словно погрузился в сон: ни голосов людей, ни шагов, ни детского крика, ни звона отбиваемых кос — ничего не было слышно; в траве на подворье стояла корова и мычала, было видно, что пришла пора ее доить. Они подошли к дому, постучали в дверь, не получив ответа, прошли к незапертому пустому хлеву, затем к сараю, на соломенной крыше которого ярко блестел на солнце зеленый мох, но и здесь не нашли ни души. Удивленные и озадаченные запустением этого жилища, они вернулись к хибаре, еще раз постучали кулаками в дверь и снова не получили ответа. Златоуст попытался открыть дверь и, к своему удивлению, нашел ее незапертой, он толкнул ее и вошел в темную комнату. «Здравствуйте! — громко крикнул он. — Есть кто дома?» Но ему никто не ответил. Роберт остался стоять за дверью. В хибаре дурно пахло, запах был странный и противный. В очаге было полно пепла, он подул, в обуглившихся поленьях под пеплом еще тлели искры. И тут он увидел в полумраке, что за плитой кто-то есть; кто-то сидел на стуле и спал, похоже, это была старуха. Звать кого-либо было бесполезно, дом казался заколдованным. Он дружелюбно тронул сидящую женщину за плечо, она не пошевелилась, и только теперь он заметил, что она вся окутана паутиной, нити которой тянулись к ее волосам и к коленям. «Она мертва», — подумал он, слегка испугавшись, и чтобы убедиться в этом, занялся очагом, помешивал и раздувал угли, пока не вспыхнуло пламя и не загорелась длинная лучина. Этой лучиной он осветил лицо сидящей. Под седыми волосами он увидел иссиня-черное лицо трупа, один глаз был открыт и отливал свинцовой пустотой. Женщина умерла, сидя на стуле. Что ж, ей уже не поможешь.

Держа в руке горящую лучину, Златоуст продолжил поиски в той же комнате, у двери, ведущей в заднее помещение, нашел еще один труп, мальчика лет восьми или девяти, с распухшим, искаженным лицом, в одной рубашонке. Он лежал на животе, перевесившись через порог и в ярости крепко сжав обе ручки в кулачки. Это уже второй, подумал Златоуст. Словно в кошмарном сне пошел он дальше, в заднюю комнату, там ставни были открыты и в окна лился дневной свет. Он осторожно загасил лучину и раздавил упавшие на пол искры.

В задней комнате стояли три кровати. Одна была пуста, из-под грубой серой простыни выглядывала солома. На второй лежал еще один, бородатый мужчина, вытянувшись на спине и задрав кверху бороду. Его ввалившееся лицо тускло мерцало незнакомыми красками смерти, одна рука свешивалась до пола, на котором валялась пустая опрокинувшаяся глиняная кружка, пролитая вода еще не совсем впиталась в землю, а сбежала в углубление и образовала там лужу. А в третьей, целиком завернутая в льняную простыню и укрытая грубошерстным одеялом, лежала рослая крепкая женщина, лицо ее было вдавлено в постель, растрепанные, цвета соломы, волосы блестели при ярком свете. Рядом, тесно прижавшись к ней, лежала, словно пойманная и задушенная растрепанной простыней, девочка-подросток, тоже белокурая, с иссиня-серыми пятнами на мертвом лице.