Степной волк. Нарцисс и Златоуст

Перегородка в хижине получилась отменной, недаром ее строили все трое. Роберту хотелось показать, на что он способен, и он захлебываясь говорил о том, что бы он сделал, будь у него верстак, инструмент, угольник и гвозди. Но поскольку кроме ножа и рук у него не было ничего, он удовлетворился тем, что срезал дюжину березовых стволов и соорудил из них на полу хибары прочный, грубый забор. Промежутки между кольями, рассудил он, надо закрыть плетенкой из дрока. На это требовалось время, но получалось весело и красиво, и все остались довольны. Между тем Лене ходила по ягоды и присматривала за козой, а Златоуст совершал небольшие обходы местности в поисках пропитания, обследовал окрестности и приносил то одно, то другое. Людей нигде поблизости не было, это очень устраивало Роберта, они не боялись заразиться или нарваться на враждебное отношение; был в этом, правда, один недостаток — очень мало еды. Неподалеку им попалась заброшенная крестьянская лачуга, на этот раз без покойников, и Златоуст предложил оставить сруб и поселиться в ней, но Роберт в ужасе отказался, недовольно наблюдая за тем, как Златоуст входит в пустое жилище, и каждый предмет, который тот приносил оттуда, сначала окуривался и обмывался, прежде чем Роберт дотрагивался до него. Нашел там Златоуст немного, но все же кое-что — две табуретки, подойник, немного глиняной посуды, топор, а однажды поймал двух улетевших в поле куриц. Лене была влюблена и счастлива, и всем троим доставляло удовольствие обустраивать свое маленькое жилище и каждый день понемногу украшать его. Не было хлеба, зато они подобрали еще одну козу, нашлось и небольшое поле, засеянное репой. Проходил день за днем, плетеная перегородка была готова, усовершенствованы постели, построен очаг. Недалеко протекал ручей, вода в нем была прозрачная и вкусная. За работой они нередко пели.

Однажды, когда они все вместе пили молоко и нахваливали свое хозяйство, Лене вдруг мечтательно сказала:

— А что будет, когда придет зима?

Никто ей не ответил. Роберт засмеялся, Златоуст странно смотрел перед собой. Мало-помалу Лене заметила, что никто всерьез не думал о том, чтобы долго оставаться на одном и том же месте, что дом для них — не дом, что она попала к бродягам. Лене повесила голову.

Тогда Златоуст сказал ей игриво и ободряюще, словно ребенку:

— Ты дочка крестьянина, Лене, а крестьяне думают о будущем. Не бойся, ты найдешь дорогу домой, когда минует чума, не вечно же ей длиться. Тогда ты вернешься к своим родителям или к тому, кто у тебя есть, или поступишь на службу в городе и будешь зарабатывать себе на хлеб. Но сейчас еще лето, повсюду в округе гуляет смерть, а здесь так уютно и живется нам хорошо. Поэтому мы останемся здесь до тех пор, пока не надоест.

— А потом? — вспылила Лене. — Потом все кончится? И ты уйдешь? А я?

Златоуст взял ее за косу и легонько дернул.

— Глупая малышка, — сказал он, — ты что, уже забыла прислужников смерти, вымершие дома и громадную яму перед воротами, вокруг которой пылают костры? Радуйся, что не лежишь в этой яме и дождь не льет на твою рубашку. Думай о том, что ты избежала всего этого, что ты еще жива и здорова и можешь смеяться и петь.

Она все еще была недовольна.

— Но я не хочу уходить, — жалобно сказала она, — я не хочу отпускать тебя, нет. Нельзя же радоваться, зная, что скоро все кончится!

Златоуст еще раз ответил ей, ласково, но со скрытой угрозой в голосе:

— Над этим, моя маленькая Лене, уже ломали головы все мудрецы и святые. Нет счастья, которое длится долго. Но если тебе мало того, что у нас есть, если оно тебя не радует, тогда я тотчас же подожгу хибару и каждый из нас отправится своей дорогой. Пусть все будет как есть, Лене, хватит чесать языком.

На том и поладили, и она покорилась, но радость ее была омрачена.

Глава 14

Еще до того как окончательно отцвело лето, жизнь в лачуге закончилась, закончилась не так, как они предполагали. Наступил день, когда Златоуст долго бродил по окрестностям в надежде поймать куропатку или какую-нибудь другую дичь, поскольку съестные припасы подходили к концу. Лене была поблизости и собирала ягоды, иногда он проходил совсем рядом и видел сквозь кусты ее голову на загорелой шее, выступавшую из льняной рубашки, или слышал, как она поет; один раз он полакомился у нее ягодами, затем пошел подальше и какое-то время больше ее не видел. Он думал о ней то с нежностью, то с досадой, она опять стала заводить разговор об осени и о будущем, о том, что она, кажется, беременна и не отпустит его. Скоро все это кончится, думал он, терпению придет конец, я отправлюсь странствовать один, и Роберта тоже не возьму с собой, посмотрим, может, до зимы мне удастся дойти до большого города, к мастеру Никлаусу, там я перезимую, а следующей весной куплю себе новые хорошие башмаки и двинусь в путь, буду топать, пока не доберусь до нашего монастыря в Мариабронне и не увижу Нарцисса, должно быть, прошло уже десять лет с тех пор, как я видел его. Я непременно должен встретиться с ним, пусть даже на денек-другой.