Степные хищники

— Смекалист ты, а мне вот ни черта не понятно. — И тут же пояснил: — Видишь, арестовать их он, как начальник гарнизона, конечно, мог: возможно, ребята набедокурили. Загвоздка в другом — зачем он их в Бузулук отправил? Или не знал, что там восстание, или же сам руку Сапожкова держит. Сейчас же пошли разъезд выяснить положение! Часам к одиннадцати чтобы были обратно!

Глава вторая РАЗВЕДКА

Командир первого взвода Соболевского отдельного кавалерийского эскадрона особого назначения Иван Иванович Тополев был флегматичным, долговязым, длинноносым человеком, лет тридцати. Ходил он неуклюже, по-журавлиному неловко переставляя длинные ноги. Однако на коне Иван Иванович менялся до неузнаваемости. Ездил он лихо, сидел в седле так, как будто прирастал к лошади.

Приказание разведать Гаршино Тополев выслушал, с обычным безразличием, разбудил связного и, растягивая слова на последних слогах, сказал:

— Миша-а, бег-и во взво-од и скажи-и, чтобы седлали! А я-а сейчас приду-у.

Окружавших Гаршино холмов разъезд достиг к солнечному восходу. Здесь проходила грань между Самарской губернией и землями Уральского казачьего войска. Село Гаршино тянулось по берегам степной речонки. На излучинах ее теснились избы, дворы, огороды. Выше по бугру выстроились амбарушки. Над крестьянскими избами высилась облезло-серая с синими обводами церковь. Людей не было видно, но из печных труб частоколом поднимались кудрявые дымки. Далеко разносилась задорная перекличка петухов.

Тополев долго рассматривал селение, потом перевел взгляд на бледно-голубое небо с редкими облачками и лениво обронил:

— Кубыть, гроза соберется.

Красноармеец Рыбченко, маленький шустрый паренек из кубанских казаков, не отводя глаз от видневшегося у въезда в село моста, доложил:

— Застава.

И как бы подтверждая это, у переправы стукнул винтовочный выстрел, и пуля, срикошетив, цвинькнула над гребнем.

— По нас? — встревоженно спросил кто-то в задних рядах.

— Нет, в ворону. Вон, полетела, — показал Рыбченко. Кубанец обладал замечательным зрением и был незаменимым наблюдателем в разведке.

Еще раз хлопнула винтовка, и тут же по пашне шагах в пятидесяти от разъезда заплясали пыльные клубки, а чуть спустя донеслись звуки пулеметной очереди.

Нестройной кучкой взвод поскакал прочь.

— Может быть, они пулемет пристреливали, произнес Тополев, когда остановились в лощине за холмом.

— По нас, — возразили ему.

Что же будем делать?

— Вернемся в Соболево. Чего же еще? Доложим, что нас обстреляли.

— Безляд[7], — не согласился Тополев. — Ведь узнать- то мы ничего не узнали.

— А ты, Иван Иванович, съезди к Капитошину и поговори! — ехидно посоветовал кто-то. — Если пустят тебя на распыл, — тогда всё будет в наглядности.

Вместо ответа Тополев скомандовал:

— Рыбченко, за мной!

— Это куда же?

— Доедем до заставы.

— Спасибо, мне что-то не хочется.

— Это еще что за разговорчики?! — рассердился Тополев. — Что я, упрашивать тебя буду!

— Я шутейно, — сдался Рыбченко и, сморщив физиономию, подмигнул остальным. — Коли поминать нас будете, не забудьте попа позвать, пусть перед небесной канцелярией походатайствует, чтобы нам с комвзводом хоша на том свете табак выдали, — курить до смерти охота.

— У Капитошина закурите.

— Это как придется, — отозвался кубанец и, заметив, что Тополев уже поехал, пригнулся на седле — руки, ноги вперед, — и тронул лошадь. Через два-три шага он, опершись обеими руками на переднюю луку седла, «сделал ножницы», то есть перевернулся на скрещенных ногах лицом к хвосту лошади. Прощаясь, Рыбченко помахал рукой, еще раз «сделал ножницы» и рысцой пустился догонять Тополева. Поравнявшись с командиром взвода, он придержал коня и серьезно спросил:

— Не заполонит нас эта застава?

— Шут ее знает, — отмахнулся тот.

Молча они въехали на мост. Сидевший на той стороне сонный верзила с винтовкой в руках, заслышав конский топот повернул голову.

— Здорово, товарищ! Ты, что ль, ворон стреляешь?

— Га! — оскалился верзила и сбил на затылок фуражку с самодельной звездочкой из белой жести.

— Много набил?

— Был бы дробовик, — дело иное, а пулей разве в нее попадешь. Э-э-эх! — зевнул он во весь рот. — Ску-чища-а, ребята… Да вы чьи будете? — спохватился он и оглянулся назад, на отдельно от других стоявшую избушку. Там, очевидно, расположилась застава.

— Я — большеглушицкий, а он с Кубани, — уклонился от прямого ответа Тополев.

— Я не про то. Откуда приехали?

— Из Соболева.

— Вон что, — с виду спокойно проговорил парень. — По каким же делам?

— К теще на блины, — улыбнулся Иван Иванович.

— Дело доброе, только, смотрите, губы не обожгите, — блины горячими бывают.

— Чтой-то?

— Пошел заяц на охоту, а его собака поймала. Уезжайте-ка, ребята, подобру-поздорову подальше от греха, — неожиданно изменил тон часовой и опять оглянулся на избушку.

— Нам бы командира вашего повидать, — вмешался Рыбченко.

— На что?

— Расспроситься.

— О чем?

— Чью руку вы держите.

— Га! Да он сам ни черта не знает, — откровенно расхохотался парень. — Им мужики вертят, как хотят.

— А вы что же?

— А что нам, драться с народом?

— Что за люди? — донесся от избушки резкий окрик.