Степные хищники

— Думается, что он у тебя, как репей в собачьем хвосте — колется и мешает. Без него тебе будет лучше.

Сказав последние слова, Семен сообразил, что говорить этого, пожалуй, не следовало. Действительно, почуяв недоброе, Устя вскинулась:

— Сенька, ты к чему этот разговор завел? Что задумал? А?

— Да ничего. К слову пришлось, — смутился тот.

— Не ври! По глазам вижу, что врешь, — Устя перешла было на крик, но тут же стихла. — Сеня, милый, прошу тебя! Ох, господи! — подойдя вплотную, заглянула в глаза. — Выбрось эти думки из головы!

Семен молчал.

— Обещай мне, что плохого ему не сделаешь! Да? Ведь он последняя моя утеха, и ты не смеешь… Слышишь? Или… — В одно мгновение из грызловской Маньки она превратилась в ту Марусю, которая не так давно гремела по Заволжью.

Семен почувствовал это.

— Брось, Устинья Матвеевна! Не расстраивайся! Чего расшумелась? Ничего я не умышлял, померещилось тебе, и он мне нужен, как прошлогодний снег.

— Смотри, Семен! В случае чего я тебе не прощу.

Продвигаясь на запад, банда Попова заняла большое село Бакуры, расположенное примерно в центре прямоугольника, образованного линиями железных дорог Саратов—Москва, Балашов—Пенза и Аткарск—Петровск. Эти дороги давали крупное преимущество красному командованию: можно было быстро перебрасывать воинские части и использовать бронепоезда и бронелетучки.

В просторном зальце поповского дома под фикусами и олеандрами сидели двое: Попов и только что возвратившийся с рекогносцировки[51] командир полка Кузнецов. На Кузнецове болотные сапоги с высокими голенищами, и от двери до кресла, на котором он сидел, остались на крашеном полу ляпки жирной грязи. Он чуть-чуть навеселе, в глазах лукавая ухмылка.

— Сердоба разлилась морем, — не спеша докладывает Кузнецов, разглаживая усы. — Конницу кое-как переправим, о пехоте разговора не может быть, а обозы… с обозами ничего не сделаешь.

Попов мрачен.

— Чертова непогодь!.. А ты чего скалишься? Не понимаешь, что ли, в какую западню нас загнали!? Справа железная дорога и Сердоба, да еще Хопер, слева — опять-таки железная дорога и спереди она же, будь трижды проклята! Ты, может быть, надеешься со своей конницей выскочить из мешка? Не выскочишь! Железная дорога — это, братец мой, бронь-поезда, летучки, это пушки на платформах, да еще там, где их совсем не ждешь. На колесах куда хочешь и сколько хочешь бросай резервы, лупи противника в хвост и гриву. Понял? И радоваться тут совсем нечему.

— Я не радуюсь. С чего ты взял? — посерьезнел Кузнецов. — А из мешка выйти можно ночью.

— По этакой грязи двух ночей подряд не хватит.

— Не бойся, — прорвемся в Донскую область, казаки поддержат, — попробовал Кузнецов утешить атамана.

— Был казак, да весь вышел, — не согласился Попов. — А мужика от нас законом о продналоге откололи, и мы мужику теперь без надобности.

— Ну и шут с ним, с мужиком! Подумаешь, радость! До тепла продержимся отрядом, а там уж по хуторам гулять будем.

Попов сморщил лицо:

— Не то ты говоришь! Надо в леса к Антонову. В степях за Волгой до сих пор действуют Серов, Аистов, Пятаков и здорово действуют.

— По-твоему, нам следует идти за Волгу? — грозно спросил Попов.

Он положил руку на кобуру пистолета. Ставши командиром, Попов приходил в бешенство, если кто-либо тянул банду в глухие места. Всего несколько дней назад он застрелил Бурнаковского, настаивавшего на возврате в Заволжские степи. Кузнецов хорошо помнил это и поспешил исправить оговорку:

— А мне-то что! Куда скажешь — туда и пойдем. Один черт на дьяволе, была бы самогонка.

— У тебя на уме одна самогонка! В общем, еще сутки подождем связных от Антонова, если же не придут, будем пробиваться на Кузнецк, к Пензе и оттуда кружным путем на соединение с Антоновым. Ударим пехотой, пусть вся поляжет, а с конницей пройдем.

Пока Попов ждал связных, красные надвинулись с севера и с востока. Бандитам пришлось оставить Колемас и Малую Сердобу, а к исходу дня и Асметовку. Но тут прибыли долгожданные представители от Антонова, и на переговоры с ними ушел еще один день. Посланцы Антонова определенно не советовали идти на Сердобск, даже в том случае, если удалось бы переправиться через Сердобу: в Сердобске стояли две летучки и семь эшелонов пехоты. Против обходного движения через Кузнецк и Пензу они не возражали, и Попов приказал двигаться на север.

В авангарде пошел полк Кузнецова с приданным ему отрядом Маруси. Кузнецов беспрепятственно занял Бакуры (красных частей в них не было) и до прихода своей пехоты выставил заставы: сотню своего полка — в Комаровку и отряд Маруси — в Турзовку.

Через какой-нибудь час Маруся подходила к Турзовке с запада, а навстречу ей с востока шел эскадрон, в котором служила Таня Насекина. Командовал эскадроном Мидзяев, друг и сослуживец Щеглова по Чапаевской дивизии.